Как и его фильмы Жан-Пьер Мельвиль был немногословен. Походил на собственных героев. Любил дорогие машины. И имел обо всем свое мнение. CINETICLE собрал наиболее интересные высказывания режиссера.
1 «Что касается преподавания в IDHEC (да и во всех остальных школах, впрочем, тоже), здесь моя религия непоколебима: я не верю, что можно «научить» кинематографу. Или живописи, или актерской игре. Можно заложить основы, указать направления, открыть ученику глаза. Ничего более. Я вспоминаю одного профессора, который собирался научить нас режиссуре, а сам при этом ставил передачи на детском телеканале: он объяснил нам, что Чаплин совершил ошибку в «Месье Верду», когда перешел с общего плана на крупный без промежуточного среднего!
Более того, ни один из действующих кинорежиссеров, кроме Жан-Пьера Мельвиля, никогда не приходил к нам на занятия – это было страшным разочарованием. Мы не знали, что именно нас ожидает – собирается ли Мельвиль показывать или представлять какой-то фильм, устроит ли обсуждение, но это было и неважно, ведь мы получили возможность увидеть режиссера – настоящего, большого, из плоти и крови; режиссера, который снимал замечательные фильмы и у которого снимались лучшие актеры. В общем, человека, который по-своему олицетворял смутный идеал для всех нас – дождевых червей, студентов киношколы. И вот наступил долгожданный момент. Железные ворота IDHEC открылись под внешним напором, и появился Жан-Пьер Мельвиль, который сидел за рулем «Форда Камаро» и выглядел как человек, выдававший себя за Жан-Пьера Мельвиля: шляпа «стэтсон», очки «рэй бэн», плащ-тренчкот с поднятым воротником – ни слова, ни улыбки, точно Бастер Китон. Он поднялся по ступенькам в аудиторию и, не снимая шляпу, плащ и очки, сказал нам: «Если у вас есть какие-то вопросы, самое время их задать». Наступила гробовая тишина. С горем пополам, подавленные робостью, мы умудрились выжать из себя три вопроса, естественно – банальных, и получили на них три лаконичных ответа. После чего Мельвиль сказал: «Я желаю вам снимать хорошие фильмы» – и как приехал, так и ушел. Все действо продолжалось не более пятнадцати минут».
Patrice Leconte, Je suis un imposteur (1997)
2 «Жак Беккер был единственным французским режиссером, который позаботился обо мне, когда мне было одиноко. Однажды, в 1948 году, в моей квартире раздался телефонный звонок: «Алло, это Беккер. Сегодня утром я посмотрел «Молчание моря» в компании Жана Ренуара и хотел бы с Вами выпить». Я тогда был робким молодым человеком и с трудом заставил себя спросить Беккера, что он думает о моем фильме. Он сказал, что считает его великолепным, и после этого сразу стал называть меня на «ты». Он меня покорил. Когда я все с той же робостью в голосе спросил у него, какой была реакция Ренуара после окончания просмотра, он ответил: «Ну, Жан сказал кое-что не очень любезное по отношению ко мне. Он сказал, что «Молчание моря» – это лучший фильм, который он видел за последние пятнадцать лет».
«Я посмотрел «Дыру» однажды утром, в Мариньяне. На балконе сидели Жан Беккер и директор кинотеатра. В партере – я и моя жена. Только мы двое в этом огромном зале. Жан знал, что я был другом его отца. Когда я вернулся домой, посмотрев этот шедевр, я пошел спать – потрясенный. Вечером того дня, когда состоялась премьера «Дыры», Рене Клеман плакал. Увидев это, Жан Россиньоль подошел ко мне и прошептал: «Ты знаешь, почему он плачет? Потому что это не он снял Дыру».
(c) Le cinema selon Melville
3 «Мой дядя был известным парижским антикваром в ту эпоху, когда это считалось настоящей профессией. Я был еще совсем маленьким мальчиком, когда он объяснил мне разницу между красивыми вещами и менее красивыми. Я спросил у него, почему одинаковые предметы в его магазине так сильно отличаются по цене, и тогда он взял два внешне неотличимых кресла времен Луи XV и сказал: «Видишь, перед тобой два кресла, которые очень похожи друг на друга. Но одно из них стоит гораздо больше, чем другое. Хорошенько приглядись и ответь, без ошибки, какое из них красивее, а значит и дороже». Я посмотрел на эти кресла, подумал и сделал правильный выбор. Довольный, дядя заключил: «Теперь ты всегда будешь видеть разницу между красотой и всем остальным». Я никогда не забывал этого урока. Вот почему я думаю, что у меня хороший вкус. Например, сейчас мы с вами смотрим по телевизору фильм «Слова, написанные на ветру». Это милый, очень хорошо сделанный фильм, но это не великий фильм. Он гораздо хуже, чем то, что мог бы снять великий режиссер. (Однако, тот же Дуглас Сирк поставил замечательную картину «Время жить и время умирать»). Хотя вот эта актриса, Дороти Мэлоун, – очень красивая мебель времен Луи XV. Думаю, в этом наши с вами мнения совпадают».
(c) Le cinema selon Melville
4 – Фолькер Шлёндорф, который теперь стал режиссером, работал у вас ассистентом на съемках «Леона Морена» и «Доносчика». Похоже, что вы его очень цените.
– Я познакомился с Фолькером в киноклубе лицея Монтэнь, в тот вечер, когда Бертран Тавернье потащил меня смотреть это безобразие под названием «Джонни Гитара». Сбоку от Тавернье сидел паренек, на которого я не обратил никакого внимания – Фолькер Шлёндорф. Это было весной 1960 года. Летом того же года этот молодой человек позвонил мне и попросился в ассистенты. Я вызвал его в мой офис на улице Женнер. Мы сразу же нашли общий язык, и у меня сложилось впечатление, что передо мной сидит мой духовный сын.
Фолькер помогал мне при работе над «Фершо-старшим» и «Тремя комнатами на Манхэттэне». Однажды, во время подготовки одного из этих фильмов, он попытался убедить меня, что Истманколор намного лучше Техниколора. Чтобы доказать ему, что он ошибается, я повел его на фильм Любича «Небеса могут подождать», в котором Дон Амичи играл персонажа по фамилии Ван Клив. Не стоит и говорить, что Фолькер остался в восторге от этого фильма и больше никогда не отзывался плохо о Техниколоре.
В то время я жил в отеле «Рафаэль» на проспекте Клебер. После тяжелого рабочего дня мы пошли ужинать и увидели, что прямо перед нами по коридору идет мужчина в пальто из плотной черной шерсти. Повернувшись к Фолькеру, я прошептал: «Смотри, это же мистер Ван Клив!». Мне захотелось подшутить над этим месье, и я догнал его, чтобы быстро бросить: «How do you do, Mr. Van Cleve?». Он повернулся и оказался Доном Амичи! Невероятно, правда? Это было словно магическое видение, и я совсем потерял дар речи в ту секунду.
(c) Le cinema selon Melville
5 – Что привело вас к идее постановки «Доносчика»?
– Однажды ко мне на улицу Женнер пришел Жорж Де Борегар – ужасно расстроенный, тусклый и слегка зеленоватый. «Жан-Пьер, я пропал!» – сказал он мне. – «Я прогорю!». Он собирался снимать «Ландрю» для Artistes Associ?s и уже подписал контракты с Шабролем, Саган, Рабье, Мишель Морган, Даниэль Даррьё, Шарлем Деннером и т.д., когда компания сообщила ему, что решила бросить эту затею. Без участия Artistes Associes нельзя было заплатить гонорары по контрактам. Чтобы выпутаться из этой ситуации, он отправился продавать «Ландрю» в Рим, но для того, чтобы позволить себе избавиться от фильма Шаброля, ему нужен был успешный проект. «В августе ты должен снимать «Фершо-старшего», и я думаю, что Бельмондо будет сразу готов играть в твоем следующем фильме. Только не говори мне, что во всей «Черной Серии» нет ни одной книги, которую ты не хотел бы экранизировать». Действительно, был один роман, который мне особенно нравился – «Доносчик» Пьера Лесу. Я согласился снять по нему фильм, но поставил обязательное условие: Мориса Фожеля должен сыграть Серж Режжиани.
На следующий день после той беседы Де Борегар позвонил мне из Рима и сообщил, что приобрел права на постановку. Однако, Режжиани, который прочитал книгу, предпочел роль Сильена. Это характерная черта Режжиани – всегда выбирать те роли, которые ему не предлагали. Если вы попросите его сыграть Армана Дюваля, он наверняка ответит, что хочет сыграть Маргариту Готье!
На роль Сильена я взял Бельмондо. Я находил забавным, что ему придется играть у меня осведомителя после того, как он побывал священником. Любопытная деталь: когда фильм вышел на экраны, Бельмондо, посмотрев на себя со стороны, удивленно воскликнул: «Ничего себе! Так значит доносчиком был я!?!»
(c) Le cinema selon Melville
6 – В «Доносчике» вам явно удалось добиться от актеров того качества, которое называют «underplay».
– «Underplay» изобрел один американский – разумеется – актер по имени Фред МакМюррей. Злые языки утверждают, что МакМюррей не знал, что такое актерская игра, но это совершеннейшая неправда. Даже сегодня, когда я пересматриваю ранние фильмы МакМюррея, я не могу не восхищаться тем, насколько экономными средствами он добивается своей цели. В современном американском кино я бы назвал чемпионом по «underplay» Джеймса Гарнера.
– И все же он очень плохо сыграл в «Детском часе» Уильяма Уайлера!
– В этом шедевре нет вообще ничего плохого! Ваш недостаток вкуса меня поражает!
– Шедевр – это первая версия этой истории, поставленная тем же Уайлером в 1936 году под названием «Эти трое», с Джоэлом МакКреем в той роли, которую потом сыграл Гарнер.
– Вы путаете! Неужели вы думаете, что месье Уайлер стал бы развлекать себя, переснимая фильм, который ему уже когда-то удался? Именно потому, что первая версия была слабой, он и снял вторую.
(c) Le cinema selon Melville
За предоставленные материалы выражаем особую благодарность Георгию Дарахвелидзе,
автору книги «Жан-Пьер Мельвиль. Короткие встречи в красном круге»