Последний раз, когда я видел. «Розовая карта» Эль Парвулеско

С начала сентября в украинский прокат выходит фильм «Розовая карта» автора и со-основателя Cineticle Эль Парвулеско. Картина войдет в альманах «Украинский эксперимент» и увидеть ее можно будет уже 1 сентября на специальном показе в кинотеатре «Жовтень», где работы представят сами режиссеры.

Максим СЕЛЕЗНЁВ перед премьерой рассказывает об историческом контексте фильма и объясняет, какое очарование таит в себе Лиссабон, увиденный слепым взглядом.

Взгляд туриста близорук. Подслеповатость как врожденный (невидимый) дефект – нанесен на его маршруты, приживлен в жесты, от любого приключения оставляя ощущение купленности в супермаркете. Лиссабон, увиденный туристом, сойдет за любую другую столицу. А из комнаты отеля географические локации вообще неразличимы. Мало кому понравится такой формальный и скучный визит в чужой город, поэтому чтобы повстречаться с местом, человек приближается к окну, открывает дверь, выходит наружу. Но там, на утопленных людьми улицах, перед достопримечательностями и открыточными видами, он оказывается окружен давними знакомыми. «Вечными гостями» – праздношатающимися проходимцами и ушлыми частниками, потомками невольников и морских разбойников – разнобродными туристами, людьми как он сам. Попытавшись выбраться из-под незрячести своего положения, посетитель Лиссабона лишь окунается в еще большую рассеянность, сходясь с привычной городской толпой. В торопливой манере автобусной поездки он знакомится с историей Португалии, в размазанно-потекших красках заглядывается на роскошь Империи.

Я столь подробно выписываю этот способ восприятия, искренне любуюсь им, вовсе не для того, чтобы уличить «вечного туриста» в эмоциональной недостаточности или моральной дефектности, уходе от тревожных и непотребных фрагментов истории. Напротив, его расплывчатый взгляд открывает особый вид чувственности, по-своему очень тонкий и таящий внутри много обещаний. Хотя режиссер Эль Парвулеско и говорит об уклонении от туристической линии, перечисляя способы сопротивления, свою историю он от начала и до конца расскажет с близорукостью прохожего. Он воспользуется слепотой на уровне изображения (запечатленный через камеру обскура Лиссабон) и слов (закадровый комментарий на неродном английском). Для того, чтобы создать по ее оттискам новую территорию поверх португальской столицы, вообразить личное пространство, выворачивающее наизнанку «розовую карту».

Mapa cor-de-rosa или пинк мэп, давшая заглавие фильму Парвулеско, связана с амбициозным колониальным проектом конца XIX века. Тогда Португалия предприняла попытку объединить и расширить свои африканские владения, чтобы образовать одну гигантскую область, непрерывный пояс между Атлантическим и Индийским океанами. Ангола и Мозамбик, а также современные Замбия с Зимбабве должны были одним политическим решением окраситься в розовый цвет на карте континента. Так оформлялись и набирались смыслами географические пространства во времена империй – широким росчерком, жестами высочайшей канцелярии. Но розовая карта стала одним из последних грандиозных начинаний португальской короны, потерпевшим неудачу и предварившим свержение монархии. Спустя еще 65 лет, пережив колониальные войны, африканские страны обрели независимость. И сегодня осмыслением, переоценкой местности заняты по преимуществу те самые слепые улиссы, приехавшие погостить на руины империи. Устойчивыми привычками и микро-движениями они заново организуют пространство, измышляя фантазматические территории из кусков своих путешествий. Так в результате случайного знакомства на улицах Лиссабона оформляется «проект» Парвулеско, соединяющий Украину с африканскими странами на основании общего колониального прошлого. Словосочетание «розовая карта» в XXI веке мелькает снова, но скорее в юмористическом контексте. Так африканский мигрант именует кофейню-забегаловку, которую он планирует открыть между посольствами Анголы и Мозамбика в португальской столице. Его шутка, тем не менее, точно фиксирует перемену не только масштабов между двумя эпохами, но вскрывает сами способы, каким оформляются города и территории в XIX и XXI веке – высочайшим велением и маленькой инициативой соответственно.

Попробуем понять, как действует эта мельчайшая низовая активность. Прежде всего, важно отметить, что плывущий взгляд прохожего узнает о городе то, чего сам город о себе и не подозревает. Как и походка бездельника рассказывает о человеке больше, чем он смог бы поведать сам. Состояние «гостя» вообще не завязано на одни лишь туристические поездки, но присутствует в каждом человеке, на уровне бытовых деталей жизни, столь мельчайших, что мы не успеваем, да и не пытаемся контролировать, в полной мере осознавать их. Эль Парвулеско аккуратно воспроизводит эту сомнамбулическую манеру в своем фильме, чтобы сквозь нее позволить зрителю заглянуть за слепые пятна восприятия. Картинки Лиссабона пропускаются через камеру обскура, содержание фильма – через маловменяемость и легкомысленное неведение.

 Почему вы говорите на английском? – спрашивает у главного героя его новый знакомый, африканский гид. – Английский язык сегодня то же самое, что корабли Магеллана раньше.

«Я не нашелся, что ответить» – растерянно произносит герой. Фактически признавая этой последней фразой фильма, что весь его пятнадцатиминутный рассказ был необдуманным казусом. Но именно на языке оплошностей случаются самые подлинные истории и составляются самые точные карты. Действительно, ранее корабли исследователей, купцов и пиратов оживляли географию. Карта мира не только прирастала новыми областями, но и приходила в движение, прорезалась многочисленными путями и векторами перемещений. Сегодня ту же динамичность географии придают мысли и намерения вечного гостя, сформулированные на туристическом английском. Этот международный, лоскутный язык помещает своего носителя на изменчивую и вымышленную землю. Человек утрачивает конкретную географическую привязку (Украина, Португалия, Россия), чтобы обнаружить себя в капризном и сложном пространстве. Туда же, в неосвоенные и непомысленные земли ежедневно соскальзывает наше восприятие, когда вынужденно выходит за физические границы улицы, города, страны – непосредственным ли перемещением, силой мысли или через средства связи.

В конечном же счете захваченные в результате этих странствий образы, увиденные пейзажи и обретенные знакомства сообщают что-то нашим родным местам. И Парвулеско настаивает, что объясняясь на туристическом английском в Лиссабоне, он ведет речь об Украине. Не о парализованной территории, знакомой по школьному атласу, но о той Украине, что была португальской колонией, частью фиктивной розовой карты. Осознавая себя в новых границах, соприкасаясь с кинематографом Монтейру, она учится по-новому поступать со своим прошлым.