Точка отсчёта дана в самом начале фильма – это имя «Роберт Смитсон», его памяти режиссёр Джеймс Беннинг посвящает фильм «бросая взгляд» (casting a glance, 2007). Статические кадры Большого Солёного озера и запечатлённые виды выполненной Смитсоном Спиральной дамбы (Spiral Jetty) способны обрушить гору смысла, которая может оказаться неподъёмной. Те, кто знаком с творчеством этого художника, мастера инсталляций и лэнд-артиста, подвергнутся соблазну интерпретации. Но, может быть, интересней поступить иначе – забыть обо всём, перестать рассуждать и просто смотреть.
Фильм «бросая взгляд» – это практика медитации, которая не порождает идеи, а стирает их. Хотя после просмотра фильма всё же ощущаешь себя наполненным, но не концепциями и культурными интерпретациями, а природой и временем – в отличие от уорхоловского «Эмпайр», после просмотра которого складывается обратная ситуация. Может быть, пусть это прозвучит несколько самоуверенно, ощущаешь себя человеком, который смог понять время, всего лишь бросив взгляд на него.
Фильм устроен весьма лапидарно – титры с обозначением даты и очень красивые кадры. Меняются числа, ракурсы, погода, время суток. Однако, в глобальном смысле, даже в рамках полуторачасовой картины, не меняется ничего. Раньше время боялось пирамид, теперь оно боится Спиральной дамбы – она погружается в воду, появляется на поверхности, блестит бриллиантами выпавшей в осадок соли, безмятежно покоится под снегом. Даже если прилив сровняет с дном её очертания, то останется след Дамбы, палимпсест каменного завитка на красной солёной воде.
Беннинг поступает очень интересно: он снимает фильм на протяжении 2005 и 2006 года, но титры начинают свой отсчёт с 1970 года, когда была создана Дамба. В этом жесте словно заключена уверенность в её вневременности, словно она уже существовала здесь до своего физического воплощения, и будет существовать и потом, когда соль, ветер и снег выполнят приказ энтропии. Дамба свидетельствует о существовании времени.
В замечательном романе «Пути к Раю», который представляет собой примечания к потерянной рукописи, Петер Корнель ссылается на важную и много объясняющую цитату John Coplans: «Смитсона безумно радовало то, что зритель, дойдя до конца «Спирали Дамбы», ничего там не находит». Спиральная дамба – это взлётная полоса в Ничто, а человек, прошедший её до конца видит то же самое, что и в начале: воду, хлопья пены, соль, базальтовые глыбы. Этот внешний путь ни к чему не приводит – идти по Дамбе или смотреть «бросая взгляд» нужно во внутреннем пространстве, измерении мышления. Возможно, такое смотрение превращается в некое путешествие во времени в те отдалённые эпохи, когда человек ещё не существовал и теперь находится в поисках памяти этого несуществования – силурийской, кембрийской, девонской.
В таком путешествии находится нечто переполняющее, словно сотни тысяч лет пытаются спрессоваться в краткую жизнь. Нужно было выстроить Дамбу, чтобы, задавая вопрос о времени, она стала вопросительным знаком и одновременно зарубкой, за которую зацепится взгляд. Похожим образом взгляд, затерявшись в бесконечных полях, цепляется за одинокое дерево и в одно мгновение смотрящий постигает огромность пространства.
В Спиральной дамбе свёрнуто время, которое больше человеческого, и она даёт понять это весьма чётко – это время, перед которым всё становится маленьким и незначительным. Все микрособытия внутри Большого времени представляются несоответствующими ему в силу своей малой значимости: за кадром кто-то надсадно кричит, стреляет из ружья, звучит кантри-версия назаретовской Love Hurts (музыка вообще категорически противоположна природе – не существует такой музыки, которая соответствовала бы озеру, лесу, пустыне). Люди на берегу и пёс, выбегающий на Дамбу, быстро теряются во времени. В нём, большом и неповоротливом, надолго остаются лишь следы смерти – мёртвая птица на берегу. Мелькает догадка: Большое время, которое стало ощутимым и осознаваемым после создания Дамбы, – мёртвое время, слишком большое для жизни. Мёртвое, потому что не вмещается в жизнь.
Но в этом величии времени нет ничего пугающего и вызывающего смертельный трепет перед бесконечностью. Есть Дамба и есть ты – этого оказывается достаточно, чтобы осознать свою конечность, но не испугаться этого. Смитсон создал, а Беннинг запечатлел то «место», которое граничит с «ничто» – это пограничная пустота, рядом с которой существует лишь смотрящий.
Спиральную дамбу не может выпрямить ни ветер, ни тектонические движения плит, ни настойчивые отливы и приливы. Она может показаться завитком скрипки, свёрнутой плетью, женским локоном из хичкоковского «Головокружения», тугим листом папоротника – это та пружина, которая, выпрямившись, устремляет взгляд в область мышления, и оно постоянно остаётся с этой загадкой-незагадкой, а затем успокаивается, как огонь свечи в бесконечном безветрии.
И остаётся лишь Дамба и человек, Дамба и зритель, Дамба и взгляд. За шестнадцать поездок на Большое Солёное озеро Джеймсу Беннингу удаётся почти невозможное – он снимает фильм, в котором, как заведенная пружина в часах, сжато осознание времени. И важно то, что это чувство возникает и в зрителе.