Четверо людей едут по сельской португальской местности в неизвестном направлении. Среди них престарелый режиссер Мануэл (его играет Марчелло Мастроянни, на тот момент уже знающий о своей смертельной болезни), актеры Жозе (Жозе Пинто) и Жудит (Леонор Силвейра), а также интеллектуал Дуарте (Диогу Дориа). Как кажется, они собираются снять фильм, что, впрочем, остается за кадром. Мы видим другое – историю поисков своих корней одним из актеров, Жозе.
Он едет не просто посмотреть на прекрасные ландшафты, но понять, что они значат для него, и раскрыть тайну своей родины (ведь о Португалии ему так много рассказывал его отец). Так перед нами оказывается не фильм о кино, а скорее сложная зарисовка о личности самого Мануэла де Оливейры, воплощенной как в образах героя Мастроянни, Жозе и его отца, так и в образе Португалии. Кроме того, это абстракция, философская арабеска времени и человеческого предназначения.
«Путешествие к началу миру» – прежде всего ода родной земле. Здесь сложно не увидеть любовь Оливейры к Португалии. Другое дело, что полностью понять эту любовь можно, только если сам родился на этой земле. Оливейра – не только пропагандист локальных ценностей, он также и космополит, хотя и не без старомодного шарма (неслучайно он перемещает события «Письма» и ряда других фильмов в наше время). Об этом свидетельствует тот же «Разговорный фильм» – очень близкая по духу лента, где архетип странствия тоже обрастает разными смысловыми оттенками. Однако для Оливейры любая пропаганда и насилие – очень далекие вещи. Поэтому темп повествования его фильмов всегда ненавязчив и немного напоминает колыбельную.
Герои «Путешествия…» прибывает на родину отца Жозе, в горную деревню «на краю мира». Люди в этом месте словно оторваны от цивилизации. Они единственные живые носители традиции и их жизнь подчинена мифологическим и религиозным законам. В «Разговорном фильме» Оливейра филигранно работал с мифом, препарируя его с точностью семиотика. В его фильмах всегда много разговаривают, а, как известно, древним способом сохранения памяти о мифе всегда была его устная ретрансляция. Поэтому логично, что следующим этапом трансформации мифа всегда будет история, еще одна очень важная тема для Оливейры.
Синтезом языка, мифа и истории в творчестве португальца смело можно назвать фильм «Слово и утопия». Здесь есть и древние ритуалы (бразильские аборигены), и любимый период Оливейры (XVII столетие, маркирующее также и столетие барокко), и, конечно же, много размышлений о Боге, человеке и его сущности. Именно о последнем больше всего говорят в «Путешествие к началу мира».
Ключевой эпизод в картине – встреча Жозе с тетей Марией. Оливейра обыгрывает свои ключевые темы настолько мастерски, насколько вообще это возможно в современном португальском и европейском кинематографе. Из минимальных декораций он выстраивает почти идеальную мизансцену: за столом сидят гости, скромный декор, мало света и максимальный акцент на черном цвете. Оливейра словно намекает на известную картину Джеймса Уистлера «Портрет матери», накладывая образ хранительницы очага на героиню фильма. Тетя совсем не расположена к нежданному гостю, который заявляет о неких родственных связях. Она постоянно повторяет, что тот не знает их языка, наглухо закрывая всякую надежду на взаимопонимание. И здесь нас ожидает просто гениальный смысловой поворот…
Конечно, Оливейра работает с главным для культуры и философии ХХ века тезисом Мартина Хайдеггера («язык – дом бытия»). Соответственно, гость не знает португальского – значит, не присутствует в нашей культуре. Но после очередного нарекания тети, герой просит ее потрогать мою руку. «Главное не язык, а кровь», – сообщает он. Это же пытается сказать и сам Оливейра, снимая маску языка во имя крови, то есть самого бытия как такового. Позднее тетя Мария скажет, что Мануэл был плохим отцом, поскольку виноват в том, что его сын не знает родного языка. Однако это больше не является помехой в принятии родной крови. После этого следует трогательный эпизод, где родственники – теперь действительно уже тетя и племянник – с любовью, держась за руки, смотрят один на другого, восстанавливая утраченную годами связь. Стена непонимания разрушена.
Интересным символом, который внедряет в фильм Оливейра, можно считать деревянную скульптуру некоего Педру Макау – персонажа местного фольклора, которому успели посвятить стихотворение. Это своеобразный Сизиф, у которого вместо камня – бревно. Экзистенциальный посыл Оливейры здесь соединяется с посылом Камю: каждый из нас должен нести свою ношу, свою жизнь, какой бы она не была. Если Педру опустит бревно – он погибнет под его тяжестью. Но абсурд неизбежен, ведь рано или поздно каждый человек устает влачить свою жизнь. Это прекрасно понимает почти столетний Оливейра, поэтому говорит об этом не буквально, а намекает – при помощи нюансов, повторов (три раза звучит стих про Макау) и аллюзий. Главной источником фильма большинство критиков справедливо считают картину Ингмара Бергмана «Земляничная поляна». Оливейра никогда не скрывал своих заимствований и сделал из этого элемент творческого метода.
К Бергману отсылают ключевые темы «Путешествия»: старость, память и время. Что касается последнего, то герой Мастроянни в фильме Оливейры будто бы продолжает внутренний монолог Исаака Борга из «Земляничной поляны»: «Мне приятно вспоминать об этом времени – о времени, которое не вернется». Но если для Бергмана воспоминание является главной формой поиска себя, то для Оливейры таковой является именно путешествие в разных его проявлениях. Если же отбросить интертекстуальные связи, то еще одной важной «склейкой» окажется автобиографический почерк фильмов. Оливейра дробит свое имя в «Путешествии», а Бергман шифрует самого себя в инициалах главного героя «И.Б.». Считать ли случайностью и то, что исполнители главных ролей умерли сразу же после съемок? Метафизика присутствует во всем, даже в трагическом фатуме картин.
Действительно, кроме физического истока мира, существуют также и его метафизические основы. Корни, родная земля, дом – темы, звучащие обертонами в фильмах Мануэла де Оливейры. Персонаж Мастроянни по дороге домой высказывает очень острую, но по своей сути истинную фразу: «Человек без корней – животное». Здесь уместно будет вспомнить эпиграф в начале фильма, слова Фридриха Ницше: «Оглянись, Господь, на царящий хаос». Оливейра может позволить себе патетический тон, обращенный к современной молодежи, оторванной от земли, традиции и памяти. Ведь порядок, еще по античному канону, суть не просто организации сущего, а его осмысленная связь с человеком (Платон, «Тимей»). Второй слой интерпретации берет начало в названии картины и связан непосредственно с началом мира. Возникновение мира начинается из хаоса и продолжается как постепенное установление порядка. Таким образом, возвращение к началу мира – возвращение к порядку. Есть еще и третий слой, который касается внутренней жизни каждого из нас. Оливейра говорит, что возвращение к миру – возвращение к самому себе. Ведь что такое мир, если не наше представление о нем?