«Грозовой перевал» Жака Риветта (2002)

 

Hurlevent (1985) [1] – это впечатляющая интерпретация классического романа ХІХ-го века «Грозовой перевал» Эмили Бронте Жаком Риветтом. Этот мрачный роман с жестокими влюблёнными и ветренными пейзажами Йоркшира уходит корнями в древнюю балладную традицию и не перестаёт восхищать художников ХХ-го века – писателей, музыкантов, живописцев, танцоров, кинорежиссёров. С появлением новых переводов книги на различные европейские языки, сюрреалисты оценили работу Бронте как литературный шедевр, соответствующий основным принципам их Манифеста. Для Луиса Бунюэля тема безумной любви (l’amour fou) казалась настолько мощно раскрытой в романе, что он был вынужден его экранизировать. В начале 30-х он написал сценарий со своим другом Пьером Юником – но фильм «Бездны страсти» (Abismos de passion, 1954) был снят в Мексике только двадцать лет спустя, а впервые показан только в 1983 году в Нью-Йорке! Но, в конце концов, оказавшаяся нетрадиционной художественная проза, опубликованная в 1847 году в викторианской Англии, была сложным опытом и для писательницы.

 

А как насчёт опыта Риветта при работе над «Грозовым перевалом»? Стоило ли всё это стольких бед и мучений?

В нашем интервью в декабре прошлого года он вспомнил, что впервые прочёл роман во французском переводе в возрасте девятнадцати лет. Через тридцать лет он снял свой собственный «Грозовой перевал» – 126-минутный фильм, в котором действие переносится в Севенны [2], область, исторически связанную с суровым сельским протестантизмом и характеризующуюся дикими, залитыми солнцем пейзажами, где изолированные фермы располагаются на расстоянии несколько миль друг от друга. Однако было довольно тяжело снимать эту красивую экранизацию злосчастной книги, и Риветту она не принесла ни художественного, ни финансового признания – фильм прошёл практически незамеченным, а кинотеатры были пусты! Более того, как подчеркнул соавтор сценария Паскаль Бонитцер, Риветту потребовалось некоторое время, чтобы снова встать на ноги и снять следующий фильм «Банда четырёх» (1988), который стал более успешным.

Мне бы хотелось, чтобы всё было иначе. Мне бы хотелось убедить вас, чтобы вы посмотрели «Грозовой перевал», вышедший в прошлом году на коллекционном DVD-сборнике вместе с более популярными «Прекрасной спорщицей» (1991) (с Эммануэль Беар) и «Тайной защитой» (1998) (с Сандрин Боннер). Мне хотелось бы, чтобы всё стало иначе, начиная с последнего фильма Риветта «История Мари и Жюльена» (опять же – с Беар), который выйдет в ноябре 2003 года и, по словам режиссёра, имеет много общего в структурном и тематическом отношении с «Грозовым перевалом».

«Грозовой перевал» был сложной задачей с самого начала – Риветт, Бонитцер и Шиффман должны были «уплотнить» роман из 34 глав, связывающий три поколения (1771-1802), и упростить структуру истории с её многочисленными флешбэками, в которой повествование ведётся от нескольких лиц. Риветт не сомневался в том, что необходимо экранизировать только первые главы и отказаться от следующих один за другим рассказчиков. Он хотел установить необходимую дистанцию между читателем/зрителем и персонажами с помощью контраста в мизансценах (mise en sc?ne) между реализмом места действия (ферма в Провансе, гаррига [3], стильный замок) и сдержанной театральностью исполнения [4]: молодые актёры словно «представляют» или «воспроизводят» трагические события романа Бронте в другом веке и в другой стране, но с всё с тем же результатом. Как и в «Лирических балладах» 1798 года романтических поэтов Вордсворта и Кольриджа [5], целью было выявить «основные законы нашей природы, какими они могут быть восприняты опытным путём в диких и изолированных условиях».

Риветт также включает в фильм три сновидения, самое выразительное из которых находится в середине фильма и является поворотным пунктом действия, трёхлетней разлукой Хитклифа/Рока и Катрин. Размывание границ между сознательным и бессознательным, особенно заметное в этой вымышленной сцене, без лишних слов позволяет лучше понять душу Катрин. Риветт прекрасно понимал, что простота диалогов, мест и костюмов необходима для того, чтобы избежать излишней драматизации – ловушки, в которую попали первые телепостановки BBC, не говоря уже о драме 1939 года (с Лоуренсом Оливье и Мерл Оберон) [6]. Единственную «уступку лиризму» можно найти в волшебных акцентах «Тайны болгарских голосов» (Le myst?re des voix bulgares) – альбоме болгарского хора, обнаруженном Риветтом в начале 80-х благодаря Вильяму Любчански. Их голоса разносятся эхом в некоторых ключевых эпизодах, как прозрение, – например, когда Рок и Катрин в состоянии абсолютного счастья мчатся по гарриге, или когда они собираются воссоединиться вопреки смерти, социальным барьерам и предательству.

Для Риветта, стремившегося к максимально верному следованию духу классического произведения Бронте, убедительность актёров имела первостепенное значение. В романе жестокость невозможной подростковой любви Хитклифа и Кэтрин (которая начинается в их постоянно растущей детской привязанности) имеет смысл только в том случае, если помнить, какими молодыми и ранимыми они были на самом деле. Как и в отличном «Грозовом перевале» Роберта Фуэста и Патрика Тилли 1969-70 гг., в Hurlevent Риветта молодые актёры тоже задействованы в главных (первые роли Люка Бельво и Фабьен Бабе в художественном кино) и второстепенных ролях [7]. Точное прочтение Риветтом истории Бронте позволило ему скорректировать возраст служанки Нелли (Элен) – ей двадцать с небольшим, в то время как героям ещё нет двадцати, – и наделить её живостью, добротой и физической красотой, всеми атрибутами, позволяющими более трогательно и реалистично выразить болезнь Катрин. Наконец, интерпретация характера Нелли (который напоминает характер героини из фильма Фуэста и Тилли) позволяет установить связь между ней и старшим братом Катрин, Гийомом/Хиндли, деликатно и ловко балансирующую на протяжении всего сюжета.

Мне жаль, что Риветт не снял вторую часть романа – и мы говорили об этом. Но в книге Эмили Бронте период третьего поколения Эрншоу и Линтонов [8] настолько отличается по стилю и настроению (с его почти сказочными, почти фантастическими, компонентами), что большинство адаптаций опасливо его избегали – кроме прекрасного фильма Ёсисигэ Ёсида «Онимару» (1987) [9] и «Грозового перевала» Питера Космински (1992).

Когда в декабре прошлого года я встретила Риветта, единственным аргументом, который смогла предъявить в пользу возможного продолжения «Грозового перевала», был пример с циклом об Антуане Дуанеле, в котором Трюффо частично решает проблему драматической непрерывности привлечением того же актёра Жана-Пьера Лео из фильма 1959 года «400 ударов» в фильм 1979 года «Ускользающая любовь». Но у Хитклифа очень мало общего с Дуанелем…

 

***

 

В прошлом году, в один из бодрых солнечных понедельников незадолго до Рождества, я встретилась с Жаком Риветтом в Париже. Я сидела с моим кумиром, проводя полуторачасовое интервью в одном из типичных парижских кафе, Le Caf? des Ateliers, расположенном рядом с бульваром Бастилии в 12 арондисмане, а вокруг нас жужжали оживлённые разговоры.

Я была столь решительно настроена обсудить с ним фильм Hurlevent середины 80-х, вдохновивший меня на мой университетский проект «Кино- и телеэкранизации романа «Грозовой перевал»», что начала переписку с ним двумя месяцами ранее. Но Риветт продолжал молчать, хотя он и читал мои письма. Как я узнала позже, он довольно неохотно отвечает на сообщения, а о менее требовательной электронной переписке просто не может быть и речи: «Я слишком стар».

Как бы то ни было, мне наконец удалось воспользоваться прекрасной возможностью поговорить с ним по телефону, и он, будучи приятным человеком – щедрым в смысле времени и открытым для новых людей – вспомнил мои два письма и тотчас позволил мне взять у него интервью, на которое я так надеялась… И «тотчас» означает «немедленно»: я позвонила ему в два часа, а интервью состоялось вскоре, в тот же день – через три часа!

 

Валери Азетт. Основной вопрос, который я бы хотела обсудить с вами, касается эпизодов романа, которые сложно перевести в визуальные образы, и их сновидческих эквивалентов в первой, средней и последней сценах фильма. По словам Паскаля Бонитцера из видеоинтервью [см. коллекционный DVD Риветта, выпущенный студией ARTE осенью 2002 года], первая сцена была вдохновлена Батаем. Пролистывая критические публикации о романе Эмили Бронте, Бонитцер случайно обнаружил книгу Жоржа Батая «Слёзы Эроса»…

Жак Риветт. Ну, это не книга, а статья, очень длинная статья, которую потом Батай добавил в книгу под названием, по-моему, «Литература и Зло» (La Litterature et le Mal). Паскаль знает Батая намного лучше, чем я, потому что Батай был предметом его кандидатской диссертации. Что до меня, то очень давно я лишь бегло просмотрел эту работу Батайя. По правде говоря, я не очень хорошо с ней знаком.

Валери Азетт. То есть была эта статья, но ещё была и иллюстрация, по-видимому, репродукция картины Пуссена…

Жак Риветт. Нет, не совсем иллюстрация. Всё началось – и об этом говорилось в нескольких интервью, вы, наверное, это уже слышали, – всё началось, когда у меня ещё не было никаких планов делать экранизацию «Грозового перевала» или чего-нибудь в этом роде. Это было после…

 

Кадр из фильм «Любовь на траве» (1984)

 

Валери Азетт. …после выставки Бальтюса [10]?

Жак Риветт. Это было после «Любви на траве» (1984). Я только закончил монтаж – это был, возможно, конец 1983 или начало 1984 года. По-моему, то было начало 84-го, когда открылась выставка Бальтюса в Центре Помпиду.

И я поехал на выставку. Несмотря на то, что он немного эксцентричный и всё такое прочее, мне очень нравится Бальтюс, поэтому я и поехал на выставку, которая оказалась превосходной. Я уже знал о рисунках Бальтюса для книги, которую издательство «Галлимар» собиралось выпустить в начале 30-х – в 1932 или 1933 году, по-моему. Эти рисунки, между прочим, по времени более-менее соответствовали первому желанию Бунюэля экранизировать роман… Мне кажется, он уже тогда написал сценарий…

Валери Азетт. Сценарий, реализованный двадцать лет спустя…

Жак Риветт. Да, но всё же его сценарий был написан именно в то время, о котором идёт речь. То есть для небольшой группы эти идеи витали в воздухе – и для Бунюэля, и для Бальтюса – ведь они знали друг друга. Они тяготели к кругу сюрреалистов, но сохраняли при этом свою независимость. И тогда, хотя я и раньше видел некоторые репродукции рисунков, на выставке Бальтюса в Центре Помпиду была отведена маленькая отдельная комната – что-то вроде tablier [11], как говорят на старофранцузском, – где были экспонированы все подлинники Бальтюса: чернилом, в карандаше; законченные рисунки и эскизы.

И я был сражён тем, что Бальтюс крайне упрощает костюмы и стирает внешние атрибуты, которые в фильме Уайлера так явно выдвигаются на передний план. Меня интересовало, почему никто не снял фильм, где бы Кэтрин и Хитклиф находились в том же возрасте, что и в романе. Потому что в фильме Уайлера им по тридцать лет, а у Бунюэля – тридцать или сорок. Следовательно, они взрослые, и это ничего не значит. То есть, это что-то означает, но нечто совершенно иное. Поэтому мне захотелось сделать фильм с очень молодыми актёрами. Я начал с этой идеи и снял первую экранизацию – ну, может быть, и не самую первую, поскольку есть, возможно, экранизации, которые я не видел, – в которой они находятся в возрасте, который определён в романе.

Это был роман, который я прочёл, как и все остальные, когда мне было 18 или 19 лет, в классическом французском переводе, известном переводе под названием «Les Hauts de Hurle-Vent» Фредерика Делебека – кстати, вполне хорошем. Это вольный перевод, своего рода адаптация для французского языка, которая, насколько я знаю, достаточно верна. Единственным замечанием, которое я могу бегло высказать в отношении перевода мсье Делебека, является тот факт, что в разговорах Кэтрин и Хитклифа используется форма «Вы»…

Валери Азетт. Может быть, это связано с тем, что в романе нет ни одного обращения на «ты» (thou) [12]…

Жак Риветт. Конечно. Однако я не знаю, какую форму предпочла бы Эмили Бронте. Потому что, с одной стороны, когда она пишет роман в 1840 году или около того, преимущественной формой в протестантской среде является you [13]. С другой стороны, я действительно считаю, что в этом контексте форма «ты» (tu) звучит естественнее. В английском варианте я не уверен…

Важно, что это был достаточно хороший перевод. По сути, я прошёлся по нему и попытался провести несколько сравнений с английским текстом. И, конечно же, когда мы готовились к съёмкам, я купил английское издание и сравнил. Но тогда я сознательно решил не перечитывать его.

Так, я начал с этой идеи и поговорил в первую очередь со своим продюсером Мартин Мариньяк, с которой мы уже сняли «Северный мост» (1980) и «Любовь на траве», а потом с Паскалем и Сюзанной Шиффман, с которыми я также работал над «Любовью на траве» («Любовь на траве» была первым фильмом, который я снимал с Паскалем, а Сюзанну я знаю много-много лет).

Но я решил не перечитывать роман, а попросил Паскаля обобщить текст для меня. История и герои мне необходимы были только в общих чертах, и всё. С самого начала я сказал ему: «Только первую часть», потому что я знал о второй части. Я очень хорошо помнил фильм Уайлера (потому что, я его ненавижу) и фильм Бунюэля, который, как вы знаете, мне представляется прекрасным. Правда, героям под сорок, но фильм очень сильный.

Валери Азетт. После «Любви на траве», снятой в пригородах Парижа, вам захотелось отправиться на юг для работы над «Грозовым перевалом»?

Жак Риветт. Действительно, я был соблазнён идеей снять фильм с неистовой атмосферой в «дикой» местности, чего не было во всём, что я делал раньше.

Валери Азетт. А вы знали до съёмок об этом впечатляющем каменном здании, об этой ферме?

Жак Риветт. Нет, совсем нет. На самом деле, мы с Сюзанной провели много времени в поисках. В итоге мы нашли это место. То была ферма, как вы, возможно, знаете, в Ардеше, в то время как особняк, который должен был находиться рядом, фактически был расположен в 100 километрах от неё – между Нимом и Монпелье, около Сомьера. Тем не менее, на ранней стадии стало очевидно, что мы не сможем найти особняк в Ардеше или ферму в Сомьере. Лично мне очень нравилась ферма. С особняком было сложнее. То были очень тяжёлые съёмки, просто ужасные.

Валери Азетт. Поэтому я и не хотела затрагивать эту тему. Но интересно, мог ли роман вызывать злые чары? Почему было так много трудностей? Вы говорили, что между актёрами и сотрудниками…

Жак Риветт. Мы сталкивались с трудностями на каждом этапе. Первой проблемой было финансирование фильма. Нам отказали в авансе [14], что происходит редко, но с нами произошло. Фильм был профинансирован благодаря вмешательству Жака Ланга [министр культуры в то время], который организовал денежные взносы напрямую от Министерства, а также благодаря Клоду Берри, который присоединился на стадии производства. Берри сказал Мартин: «Ну, если у вас проблемы с поиском денег, не волнуйтесь, я буду сопродюсером фильма вместе с вами», – и привёз с собой дистрибьютора, что имело ключевое значение. Итак, это была первая трудность. Вторая была довольно типичной – она заключалась в поиске молодых актёров. В этом плане я был счастлив, что всё прошло хорошо. Но проблема состояла только в том, что я колебался между двумя актрисами на роль Катрин. Это были Фабьен [Бабе], которую в итоге я и выбрал, и Эммануэль Беар. И хотя мне это несвойственно, для своего фильма я сделал несколько видеопроб с молодыми актрисами и актёрами. Забавно, что единственной, кого мы не видели в то время, была [Жюльет] Бинош, и, кто знает, если бы мы её встретили [15]… Она сыграла в «Свидании» Андре Тешине (Rendez-vous, 1986) почти сразу после того, как закончились наши съёмки – там был тот же оператор [16].

Для меня было совершенно очевидно, что нашим Хитклифом будет Люка [Бельво], потому что в нём была эта «крестьянская» манера – когда он ходил, когда он говорил, во всём его существе. Для меня он был образцовым Хитклифом, даже если он и не обладал тёмным романтизмом героя Эмили Бронте. И если, в конце концов, я выбрал Фабьен, а не Эммануэль (хотя обе были великолепны во время видеопроб), так это только потому, что я обнаружил больше сходств между ними двоими…

 

Кадр из фильма «Грозовой перевал» (1986)

 

Валери Азетт. Между Люка и Фабьен?

Жак Риветт. Между Люка и Фабьен, больше, чем между Люка и Эммануэль. Прежде всего, Эммануэль была брюнеткой, а Люка и Фабьен оба были белокурыми. Это, я думаю, и склонило чашу весов в пользу Фабьен.

Как бы там ни было, съёмки были очень сложными. Поскольку финансирование фильма затянулось, то и команда была какой угодно, но только не однородной. Проект долго раскачивался, а нужный мне оператор был недоступен [17]. Поэтому на той стадии мы наняли людей, которые были свободны. И ничего не ладилось с Берт? – он отличный оператор, но не смог проникнуться единым командным духом. А молодые актёры чувствовали себя травмированными, потому что ощущали, что что-то не работает, что съёмки отягощены ненужными проблемами.

К тому же, во время съёмок нас очень тяготило то, что Сюзанна (да и я тоже, но Сюзанна в большей степени, так как она была ближе к нему) знала, что Франсуа Трюффо умирает. И он умер – через несколько дней после того, как съёмки закончились. Так, на протяжении съёмок, каждый день мы находились в ожидании телефонного звонка с сообщением «Франсуа умер…». То была поистине душераздирающая история.

Таким образом, всё вокруг складывалось так, чтобы нам было тяжело снимать. И некоторые сцены так и не были сняты, потому что мсье Берт?, который является выдающимся кинооператором, нужно было больше времени. Поэтому мы либо упрощали, либо удаляли. По-моему, отдельные важные сцены отсутствуют ближе к концу фильма, особенно когда речь идёт о продолжительной болезни Катрин, которая действительно слишком эллиптична, – болезни, так мощно описанной в романе. Вот почему мне кажется, что у нас лучше получились сцены на ферме, чем в особняке, где дела с освещением у мсье Берт? шли гораздо хуже.

Лично я был изнурён, а ближе к концу, как будто всего остального было мало, разразилась эпидемия простуды, то есть все мы заболели. Фабьен была очень больна – настолько больна, что была вполне похожа на умирающую Катрин…

Валери Азетт. А сколько времени продолжались съёмки? Сколько времени у вас было?

Жак Риветт. Я забыл. Вероятно, не более шести-семи недель. У нас было так мало денег, так мало!

Валери Азетт. А кто был вашим дистрибьютором?

Жак Риветт. Дистрибьютор на то время зависел от Клода Берри, компания AMLF. Да, дистрибьюцию обеспечивал Клод Берри. Но фильм не был успешным, и после монтажа (фильм мы монтировали кропотливо) мы также столкнулись с серьёзными трудностями, связанными с микшированием звука. Микширование звука было кошмаром. Обычно звук после микширования ужасен, но тот результат был несравним с тем, что я обычно получаю от звукоинженеров. Самое худшее наступило на этапе микширования: мы работали в неподходящем зале, и то, что мы слышали, абсолютно не было синхронизировано с тем, что было в фильме. Тогда нам пришлось оцифровывать и усиливать звук… Для меня уже поздно пытаться сейчас что-то исправить, лучше смириться…

То есть это был по-настоящему проблематичный фильм. На самом деле, я не знаю, что и думать. С тех пор я его не смотрел, да и сейчас очень бы побоялся смотреть. Я считаю, там есть вещи, которые мне действительно нравятся, но есть и такое, что определённо получилось не очень хорошо. Впрочем, я надеюсь, что нам удалось уловить смысл сюжета и романа, так как мы оставались верными ему до конца, и актёры были хороши. Мне очень нравится актёр, который играет старшего брата [Оливье Крювейе], и с которым – совершенно случайно – мы вместе работали над фильмом «Жанна-девственница».

Валери Азетт. Как вы выбрали Оливье и Изабель, если существует противопоставление светловолосых Севиньи (Кэтрин, Хитклиф) и темноволосых Линдонов (Оливье, Изабель)?

Жак Риветт. Признаюсь, я не придавал этому значения…

Валери Азетт. Эти актёры тоже очень-очень молоды.

Жак Риветт. Да, действительно. С Оливье мы случайно встретились на кастинге на роль Хитклифа. Но я сразу сказал ему, что он должен играть старшего брата…

 

Кадр из фильма «Грозовой перевал» (1986)

 

Валери Азетт. Хиндли…

Жак Риветт. Ну да, но ему нужно было дать французское имя. Я назвал его «Гийом», если не ошибаюсь. Это актёр, который мне очень нравится, и я снова выбрал его для «Жанны». А актриса, которая играла служанку [Сандра Монтегю], также сыграла небольшую роль в «Любви на траве». И ещё я очень люблю актрису, которая играла Изабель [Алис де Поншевиль] – когда мы снимали, ей было всего 15. До этого она нигде не играла. И я думаю, у неё есть потенциал, но ничего не произошло. Позже она снялась в двух или трёх фильмах, где была довольно хороша, но не проявляла никакого упорства. Она не чувствует призвания. Для неё это было весело, но в ней нет склонности к актёрской профессии.

Валери Азетт. Костюмы были удивительными, не так ли?

Жак Риветт. Да, согласен. Но всё это – заслуга нашей скрипт-гёл Лиди Майя (Lydie Mahias), которая в действительности выполняла не только эту работу. Вскоре я решил, что действие будет происходить в 30-е годы (возможно, это из-за Бальтюса). И тогда она откопала много оригинальной женской одежды периода 30-х в своём родительском доме и нашла этим вещам отличное применение…

Валери Азетт. В частности, обувь. Всё время наблюдается контраст между белой и чёрной обувью.

Жак Риветт. Возможно, хотя в этом вопросе вы осведомлены лучше меня.

Валери Азетт. Итак, сцены, которыми вы недовольны, разворачиваются большей частью в особняке…

Жак Риветт. Да, потому что на освещение каждой сцены мсье Берт? тратил больше времени, чем мы рассчитывали. Поэтому мы находились под колоссальным давлением, особенно в последние дни, когда стало необходимо снимать просто всё, что можно. Но, опять же, с тех пор я не смотрел фильм. И, если бы я увидел его сейчас, то не знаю, что бы я о нём думал.

Валери Азетт. Это очень сильный фильм. Он короче других ваших картин, но в нём также много энергии.

Жак Риветт. Так как мы были вынуждены в силу обстоятельств многое уместить и обобщить, мне кажется, это и впрямь самый эллиптичный фильм из тех, что я снял. Иначе я мог бы снять кино продолжительностью в три или три с половиной часа, как я обычно делал. Но в данном случае мы были обязаны упрощать и сохранять только самое основное. Только это могло сделать фильм сильнее и энергичнее…

Валери Азетт. Относительно финала, кажется, что все экранизации «Грозового перевала» страдали от серьёзных ограничений, связанных с производством: Уайлер хотел, чтобы финал ему не навязывали, а Тилли чувствовал настоящее отвращение к тому, как смонтирован конец его фильма.

Жак Риветт. В отличие от них, у Бунюэля получился превосходный финал.

Валери Азетт. В склепе…

Жак Риветт. Совершенно изобретательно, необыкновенно!.. Финал прекрасен, но он иной, хотя главным героям около сорока лет. Кроме того, из всех версий, которые мне известны, экранизация Бунюэля самая короткая – он использует сжатую временную шкалу. Он не только урезает первую часть, но ещё и начинает с момента возвращения взрослого Хитклифа [в фильме Бунюэля – Алехандро] – а заканчивает смертью Кэтрин [в фильме Бунюэля – Каталина], что представляет собой четверть романа.

Валери Азетт. В конце концов, роман Бронте надо разделить на две части, два тома, чтобы он пользовался б?льшим спросом.

Жак Риветт. Всё же это не имеет значения. Вторая часть романа тоже превосходна, великолепна…

Валери Азетт. Трюффо работал с одним и тем же актёром, Жаном-Пьером Лео, и на картине «400 ударов», и на фильме «Ускользающая любовь», последнем фильме цикла об Антуане Дуанеле, с интервалом в 20 лет между двумя фильмами. Если бы у вас была подобная возможность работы с Люка и Фабьен, вы бы поддались искушению сделать вторую часть «Грозового перевала» поколение спустя?

Жак Риветт. Но не с Фабьен – Катрин же умерла. Поэтому нужна была бы другая актриса. Но с Люка было бы интересно поработать. Хотя я бы этим не занимался. В любом случае, сейчас уже поздно… ну, прошло 18 лет с 1984 года.

 

Кадр из фильма «Банда четырёх» (1988)

 

Валери Азетт. А когда фильм вышел в прокат?

Жак Риветт. Если мне не изменяет память, фильм вышел осенью 1985 года – в сентябре или октябре. Тогда я думал, что это была странная идея выпускать его в сентябре, когда вместе с ним вышло очень много других фильмов.

Валери Азетт. Кто определял дату выхода?

Жак Риветт. Не я – дистрибьюторы. Кроме того, дистрибьюторы были связаны с Берри, вот они и решили… Но это не их вина, что фильм оказался провальным. Этот фильм относится к той категории картин, которые людям либо нравятся, либо не нравятся. Есть фильмы, которые, в б?льшей или меньшей степени, привлекают многих людей по многим разным причинам, как «Кто знает?» (2001). И напротив, есть фильмы, которые некоторым людям очень нравятся, а для других абсолютно ничего не значат. Например, «Верх, низ, хрупко» (1995) относится к этой категории. Это кино, которое зрители либо очень любят, либо вообще не могут понять, как нам в голову пришла идея снимать такой фильм. То же самое с «Мари и Жюльеном». И это я знаю заранее – вне зависимости, фильм хорош или плох, некоторые люди будут любить его, а другие – ненавидеть.

Валери Азетт. Как вы думаете, может быть, это связано с его «прочтением», интерпретацией?

Жак Риветт. Связь есть, но я не могу указать точную причину. Таково положение вещей – есть фильмы, которые действительно разделяют людей. Те, кому это интересно, заинтересовываются ещё больше, а тем, кому это ненужно, даже сложно представить, что нас побудило к съёмкам. И это было заметно на фильме «Верх, вниз, хрупко», это, безусловно, касается и «Мари и Жюльена». С Hurlevent то же самое, – более того, в голове у зрителей сохранились образы из «Грозового перевала» Уайлера. Но для меня фильм Уайлера неточен, не соответствует тексту романа и не имеет никакого смысла. По сути, они переделали его в нечто вроде произведения «Эмили Бронте и Джейн Остин». В самом деле, «Грозовой перевал» – это фильм Уайлера по роману Джейн Остин!

Валери Азетт. Но неужели вы считаете, что фильм Уайлера настолько жив в памяти современных синефилов?

Жак Риветт. Нет, но интересно, что оператором был Грегг Толанд – благодаря ему в фильме есть визуально мощные моменты… Конечно, Лоуренс Оливье – потрясающий актёр, и он был бы фантастическим, если бы снялся в этой роли на десять лет раньше.

Валери Азетт. Экранизация романа Эмили Бронте – это не прогулка в парке, и сегодня, в 2000 году, существует гораздо больше экранизаций романов Джейн Остин, чем «Грозового перевала». Так почему возникает желание снять фильм по роману Бронте, когда это, так или иначе, очень рискованное предприятие – в первую очередь, с коммерческой точки зрения? Во время съёмок всегда что-то может пойти не так или не по плану или сложно подобрать правильных актёров.

Жак Риветт. Было несколько удачных экранизаций романов Джейн Остин, не правда ли?

Валери Азетт. Джейн Остин, да, но…

Жак Риветт. Я не очень хорошо знаком с её романами, но эта экранизация с Эммой Томпсон…

Валери Азетт. «Разум и чувства» (Энг Ли, 1995)?

Жак Риветт. Она неплохая, да? Это не выдающееся кино, потому что снято оно в несколько беспристрастной манере…

Валери Азетт. С Джейн Остин, наверное, проще.

Жак Риветт. Ну да, потому что, диалоги уже почти полностью написаны – остаётся только снять. Джейн Остин была настоящим гением в написании диалогов.

Валери Азетт. Когда появляется хорошая версия «Грозового перевала», режиссёр занимает определённую позицию, подчёркивает определённую точку зрения, личный взгляд – особенно это относится к характеру Нелли, служанки. Поэтому я понимаю, почему вы решили не перечитывать роман.

Жак Риветт. Я не знаю. Мне казалось, что не стоит его перечитывать тотчас же, хотя я и перечитал его позже. На самом деле, я начал перечитывать его по частям, когда мы всё решили, и у нас уже был сценарий. Тогда я перечитал его полностью. И потом я мог сказать: «Как насчёт предложения, которое она произносит в этот момент – это или другое?» Кроме того, перечитывая его, я бы всё время думал, что это восхитительная вещь, гениальное произведение.

Валери Азетт. А вы пытались перечитать роман и на английском?

Жак Риветт. Нет. Мне было просто интересно, как его перевели. Я не могу очень хорошо читать по-английски. Я могу читать газетные статьи на английском, но я не могу читать бегло – особенно, если это такой хорошо написанный текст, как у Эмили Бронте. Я пробовал читать Джеймса, другого англо-саксонского автора – не англичанина – которого очень плохо перевели на французский. Его и в самом деле очень сложно переводить. Более двух третей переводов Джеймса на французский чудовищны. Так случилось, что несколько раз я решил сравнить перевод и оригинальный текст. Во французском переводе «Крыльев голубки» есть отрывки, которые совсем ничего не значат… Просматривая английский текст, я заметил, что переводчица переводила слово в слово, потому что она до конца не понимала, о чём идёт речь. Поэтому это был абсолютно бессмысленный перевод на французский. И наоборот, были вещи, которые она упрощала, как, например, первое предложение: «Она ждала, Кейт Крой» – очень красивая фраза, которая под конец полностью сглаживается. Она просто написала: «Кейт Крой ждала своего отца». Словом, весь синтаксический эффект был абсолютно уничтожен…

Валери Азетт. Изобразительные достоинства предложения…

Жак Риветт. Да, синтаксис и многозначность…

Валери Азетт. Аналогично, в вашем фильме одна и та же вещь может иметь несколько интерпретаций. Но кому принадлежит идея центральной сцены – сцены сна?

Жак Риветт. Не могу вспомнить… Она символизировала разлуку… Было очевидно, что эта сцена должна находиться в середине фильма, представляя собой трёхлетний период отсутствия Хитклифа. Мне просто была необходима эта сцена, которую я считаю творческой находкой.

Валери Азетт. А как насчёт впечатляющей идеи использовать кровь, которая появляется постепенно, как стигматы…

Жак Риветт. Не помню, что мы делали. Я знаю только, что у нас возникла идея вставить небольшое звено между двумя частями, первая и вторая части были одинаковой длины. Мы знали, что нам необходим какой-нибудь изобразительный эквивалент, поэтому нам показалось, что надо снять сцену сна – как и в начале, и…

Валери Азетт. И в конце…

Жак Риветт. Этот принцип я снова применил при работе над «Мари и Жюльеном». Действительно, сейчас я осознаю, что на фильм «История Мари и Жюльена» во многом оказала влияние наша экранизация «Грозового перевала», хотя проект возник двумя годами позже.

Валери Азетт. Хотите ли вы поговорить об «Истории Мари и Жюльена»?

Жак Риветт. Нет, не особенно. Я только хотел подчеркнуть, что в структуре этого фильма используются сны по тому же принципу, что и в экранизации «Грозового перевала». Один сон в начале, другой в середине, третий в конце. Но фильм не заканчивается сновидением, хотя зритель не знает, где вымысел, а где реальность.

Валери Азетт. В Hurlevent я не поняла, что первая сцена – это сон. Для меня время просто казалось остановленным. А узнала я об этом только благодаря интервью Паскаля [Бонитцера], которое доступно на коллекционном DVD студии ARTE. Как бы то ни было, смотреть фильм всех заставляет сцена сна в середине картины.

Жак Риветт. Насколько я помню, я был очень доволен ей.

Валери Азетт. Как вы пришли к такому оригинальному решению? Или эта идея возникла просто так?

Жак Риветт. Ну, я не знаю. Я думаю, мы говорили об этом втроём, сидели и обсуждали… Лично мне очень нравится так работать – мы пишем очень мало. Это Паскаль пишет впоследствии. Кроме того, когда мы видимся, то говорим, говорим, говорим, и временами к нам приходят хорошие идеи. Вдруг скажешь что-нибудь, что вызывает ответную реакцию. Вот именно поэтому я люблю работать втроём. Потому что, когда три человека ведут дискуссию, они чаще передают друг другу эстафету, в то время как двое долго ходят кругами со своими противоположными взглядами. В трио третий человек становится на сторону одного или другого. Более того, аргументы должны быть чёткими. Только так двигаешься вперёд. Мы точно также работали над «Мари и Жюльеном» с Кристин [Лоран] и Паскалем. У нас также было много проблем – например, когда мы думали над финалом, которого в тексте не существовало, я докопался до него, добился в ходе обсуждения.

Валери Азетт. Что касается выхода в прокат «Грозового перевала», вероятно, были некоторые препятствия. Мне кажется, что его жизнь в кинотеатрах была резко сокращена.

Жак Риветт. Нет, иначе и быть не могло, потому что не было зрителей. То есть, когда в зале несколько человек, фильм нельзя показывать в кинотеатрах долго. Поэтому я рад, что есть DVD. Сейчас больше людей смогут увидеть фильм – людей, которые раньше даже не подозревали, что такой фильм существует. Они вполне могут купить этот DVD из-за «Прекрасной спорщицы» или «Банды четырёх», которые более популярны… Но потом им захочется посмотреть и другие фильмы.

 

 

Об авторе

Валери Азетт (Val?rie Hazette) в 1998 году с выпускной работой по английской литературе закончила Реймский университет, провинция Шампань. Её желание познать подлинный дух Ирландии заставило покинуть Францию и поселиться в мультикультурном обществе Корка. После недолгого периода работы в IT-корпорации Macintosh она снова посвятила себя кинематографу, телевидению и литературе и продолжила свою академическую карьеру в Центре Киноисследований (Университетский колледж, Дублин; Centre for Film Studies, University College). Также она с энтузиазмом работает в Kino Art House Cinema в Корке.

 

 

[1] Название фильма Hurlevent переводится как «Воющий ветер», однако фильм в киносообществе известен как «Грозовой перевал»; в данной работе оригинальное название фильма Риветта оставлено без перевода, чтобы избежать путаницы – примечание переводчика.

[2] Севенны (C?vennes) – горная цепь, составляющая часть Центрального массива – примечание переводчика.

[3] Гаррига – определённый тип кустарниковых зарослей в Провансе и на Корсике.

[4] См. Марк Шеври La main du fantome, Cahiers du cin?ma, № 376, октябрь 1985 года.

[5] «Лирические баллады» (Lyrical Ballads) – опубликованный в 1798 году сборник стихотворений Уильяма Вордсворта и Сэмюэля Тэйлора Кольриджа, положивший начало романтизму в английской литературе – примечание переводчика.

[6] Речь идёт о фильме Уильяма Уайлера «Грозовой перевал» (Wuthering Heights, 1939) – примечание переводчика.

[7] Сандра Монтегю – в роли служанки Элен (Нелли); Оливье Крювейе в роли Гийома/Хиндли; Алис де Поншевиль в роли Изабель; Оливье Торре в роли Оливье/Эдгара.

[8] Соответственно «Севиньи» и «Линдон» в экранизации Риветта.

[9] Валери Азетт ошибается в годе выпуска в прокат фильма Ёсисигэ Ёсида Onimaru (Arashi ga oka), так как он вышел в 1988 году; в титрах режиссёр обозначен как Кидзу Ёсида (Kiju Yoshida) – примечание переводчика.

[10] Бальтюс (настоящее имя – Бальтазар Клоссовски де Рола) – французский художник польского происхождения, младший брат писателя, критика, художника и философа Пьера Клоссовски; в 1933-35 годах Бальтюс проиллюстрировал роман «Грозовой перевал» Эмили Бронте – примечание переводчика.

[11] Tablier – стендовая система экспозиции картин и рисунков – примечание переводчика.

[12] Thou – устаревшая форма обращения «ты» – примечание переводчика.

[13] «Ты» или «вы» в английском – примечание переводчика.

[14] Аванс (avance sur recettes) аналогичен гранту, выдаваемому французским режиссёрам CNC –Национальным Центром Кинематографии (Centre National de la Cin?matographie). Ещё в 1985 году половина французской кинопродукции извлекала прибыль из этого гранта, утверждаемого после рассмотрения проекта (синопсиса, сценария, продолжительности, формата, местоположения и так далее) отборочной комиссией (commission de s?lection) или «жюри». Однако, авторитет режиссёра, актёров, сотрудников и сценаристов, вовлечённых в проект, обычно играл важную роль в процессе отбора. См. статью Эрве Ле Ру Un pas en arriere, deux pas en avance, опубликованную в Cahiers du cin?ma, № 371-372 в мае 1985 года.

[15] Вместе с Рэйфом Файнсом в роли Хитклифа, в 1992 году Бинош сыграла главную роль в экранизации «Грозового перевала» режиссёра Питера Космински (Wuthering Heights, 1992) – примечание переводчика.

[16] Оператором Hurlevent (1985), как и фильма Тешине, был Ренато Берт? – примечание переводчика.

[17] Предположительно, Риветт под «нужным ему оператором» подразумевает Вильяма Любчански, который в 1985 году был занят на съёмках фильма Клода Ланцманна «Шоа» (Shoah, 1985) – примечание переводчика.

 

Перевод с английского Лидии Панкратовой

 

Val?rie Hazette Hurlevent: Jacques Rivette’s Adaptation of Wuthering Heights

Перевод на английский – Senses of Cinema, Issue 29.

Текст оригинала