Реж. Жан-Пьер Мельвиль
Франция, 88 мин, 1949 год
До того, как начать снимать свое механистическое черное кино и носить свои громадные черные очки, Жан-Пьер Мельвиль был солдатом и киноманом Жан-Пьером Грюмбахом. Псевдоним он себе придумал, пребывая в Лондоне во время войны. Там же Мельвиль прочитал новеллу «Молчание моря» иллюстратора и начинающего писателя Веркора. Легенда гласит, что Мельвиль начинал снимать «Молчание моря» без права на экранизацию, даже без согласия самого Веркора, который в роли персонажа офицера капризно мечтал видеть Луи Жуве. К тому же Мельвиль не обладал профсоюзной карточкой кинематографиста, что позже вылилось для него в штрафы. Специально для фильма Мельвиль зарегистрировал именную кинокомпанию, о которой давно мечтал. Основную часть картины снимал в доме своего знакомого политика, а монтаж материала, бывало, делал сам в одиночестве отельных номеров.
Необычность, если не новаторство, дебютного фильма Мельвиля состояла в форме подачи материала, когда первичным элементом кинематографической конструкции был закадровый голос. Нечто подобное Мельвиль безобидно репетировал в своей первой короткометражке, где за 17 минут показал 24 часа из жизни клоуна (Vingt-quatre heures de la vie d’un clown, 1945). Конечно же, любая экранизация – это уже не книга, ее породившая, а также и не автор, ее создавший. Но как раз «Молчание моря» (Le silence de la Mer, 1949) по Мельвилю – эталон асимптотического приближения фильма к своему первоисточнику, это вполне себе видеокнига, в которой Мельвиль – лишь редактор. Чуть позже младшими братьями такого литературоцентричного подхода в французском кино будут «Невыносимые дети» (Les enfants terribles, 1948) Жана Кокто и «Дневник сельского священника» (Journal d’un cur? de campagne, 1951) Робера Брессона.
Мельвиль сам виноват, что доминантным предметом разговора о его фильме невольно становится пацифистская новела Веркора. А то достойное авторское самоустранение, проделанное им, человеком амбициозным, ценящим свое имя и свой публичный образ господина в шляпе, стоит оценить как жест высшего такта и уважения к чужой истории. Из вольностей фильма, которые не отменяют его детальное наследование книжного текста, стоит отметить лишь перебор парижских сцен (следует иметь в виду, что Мельвиль снимал их на натуре, гуляя с оператором и человеком в нацистской форме по Парижу в 47-м году снова-таки без всякого разрешения), о которых в новелле лишь незначительное устное упоминание героя, а также острая цитата Анатоля Франца в эпилоге, которой в книге напрочь не было.
Веркоровское «Молчание моря» – это молчание Франции периода ранней немецкой оккупации. Вторжение немцев показано как вторжение вражеского неприятеля-квартиранта в конкретный французский дом. Немецкий офицер становится сожителем у Дяди и его Племянницы. Основная часть картины проходит в прихожей возле камина, где три персонажа обречены встречаться. Контрибуцией за присутствие солдата в доме для хозяев является выслушивание его высокой демагогии о культурных различиях Франции и Германии, о брачном союзе между этими странами; партизанским оружием хозяев является их гордое молчание. Офицер грамотен и окультурен, он играет Баха, зачитывает вслух Макбета, любит сказку о Красавице и Чудовище (что может быть еще одним тропом), но его образованность не находит противоречий с идеологией его государства. Здесь наиболее замечательными оказываются два психологических фронта. Во-первых: дисгармоническое пробуждение немецкого лейтенанта от идеалистических взглядов на нацистскую кампанию как на мечтательное объединение Европы. И во-вторых: взаимодействие между захватчиками и жертвами, пускай и в форме односторонних личностных монологов, зато на условии взаимного уважения. Как результат – модификация отношения офицера к своей миссии и отношения хозяев к человеку, нагло и сдержанно гостившему у них полгода под предлогом войны.
К тому же молчание в фильме, перетасованное с мыслями вслух, существует также как важная и в будущем постоянная для Мельвиля формула размышлений человека об одиночестве. Так, в Le silence de la Mer есть одухотворенная комната, есть тепло камина, есть миллионы мыслей в книгах на полках, наконец, есть хорошая компания. Но в то же время есть принципы, гордость – какие-то условности, чтобы продолжать находиться в стационарном удобстве состояния одиночества.
В «Молчании моря» стоит также обратить внимание на некие режиссерские эксперименты новичка Мельвиля, в намеренности которых он признавался сам. Во-первых, он снимает трех неизвестных актеров, от которых требует не игры, а присутствия в кадре. Потом, в некоторых сценах Мельвиль создает ритм фильма исключительно из стационарных кадров и голосов, без движения в самих кадрах. Причем, делая акценты на деталях, на деревянном ангеле или руках офицера, таким образом где-то визуально предвосхищая Робера Брессона. И заодно репетируя свои будущие более известные, но не всегда более удачные коммерческие картины, в которых их беллетристическая основа парадоксально снова и снова будет подавляться хирургическим флегматизмом.
В итоге «Молчание моря» понравится и Веркору, а также Жану Кокто, пригласившему Мельвиля к сотрудничеству. Андре Базен же даже назовет этот фильм первой смелой попыткой столкновения текста и кино.