Реж. Ален Гироди
Франция, 93 мин., 2009 год
Главный менестрель французского авторского кино Ален Гироди известен на родине своими анархистскими сказками и пёстрой мало кому понятной сатирой. Гротескный реализм его фильмов представляет собой взвар регионализма, узких политических подмигиваний и неожиданных гитарных номеров, а мужской гетеросексуализм выступает в них на правах редкостной патологии.
В свое время у него была сдержанная и неожиданная лотреамоновская встреча голубой ориентации и оранжевых пролетарских роб на руинах капитализма в картине «Старая летящая греза» (Ce vieux reve qui bouge, 2001), в той самой, которую когда-то хвалил Годар, создавая главную прокламационную легенду Гироди, и которую для Cahiers du cinema отрецензировал Люк Мулле. После чего кино Гироди постепенно отрывалось от пыльности узнаваемых категорий, начав символизировать скорее шизофрению, нежели свободу выражения, скорее уверенную инсценизацию алкоголических галлюцинаций, нежели жульническую имитацию абсурда, при этом не скатываясь в какое-то надуманное ветеранское буриме, разлучаясь с реализмом, но не с причудливостью элементов.
Вообразив себя Годаром революционного периода или скорее поздним Бунюелем, но лишенным интереса к буржуазии, Гироди не знал меры в преувеличениях, рано или поздно отрываясь от грунта трезвости, бросал вызов горизонту кокетливого вымысла, без извинений выдавая за быль свои путаные байки. После буйства или лаконичности его прошлых работ новая картина Гироди «Король побега» (Le roi de l’?vasion, 2009) – скорее экономия известных возможностей, чтобы не сказать – иссякание фантазии. Те, кому юмор Гироди близок, останутся при своем, те же, кто мог ценить его за абсурдные исходы сюжетов, вряд ли оценят это его движение к солидности по траектории усвоенных уроков.
Гироди в своей фильмографии имел распространенное движение от малых форм к большим. «Король побега» – третий фильм Гироди длиной больше часа, его продюсером выступила вдова Мориса Пиала Сильви Пиала. Это история сексуальной привязанности и приключений на условии побега юной арабки, сыгранной Хафсей Херци, известной нам по фильму «Кус-кус и барабулька» (La graine et le mulet, 2007), и немолодого гомосексуалиста по имени Арман, что само по себе конечно уже оксюморон. В этом весь скрытый лирический юмор Гироди: любоваться своими убеждениями и скрещивать пальцы при виде любой серьезности. В этом его политическое начало: развлекать просвещенных хитрецов историей охоты на людей, когда охотники – усредненные белые французы с двустволками, а жертвы – сомневающийся толстяк-гомосексуалист и арабка, к тому же жадно отдающиеся любви. Вообще, политически Гироди – человек демонстративно левых взглядов, он даже состоял в компартии Франции, потом, правда, ее покинул, не найдя сцепления между позицией партии и вызовами социальных изменений. К тому же, похоже, Гироди являет собой совершенный образец человека социалистического типа, если верить его рассказам о том, как он бросил исторический факультет университета, работал сторожем и ныряльщиком и при этом писал романы, дело десятое, что плохие, а посмотрев фильм Глаубера Роша, решил снимать кино.
В «Короле побега» Гироди снова иголкой легкого абсурда проносит нить свей истории по сонным захолустьям летних террас, сельских скверов, двухместных кроватей и маршрутов Тур де Франс, в итоге оставляя зрителя с кривой обидчивой улыбкой. «Король побега» – наиболее трезвый фильм Гироди со времен его фильма-кредо «Старая летящая греза». С другой стороны, вне контекста раблезианской изобретательности «Время идет» (Voici venu le temps, 2005) и «Нет отдыха для храбрых» (Pas de repos pour les braves, 2003) эта трезвость вовсе не выглядит победой. Из чудачеств «Короля» – лишь чудо-корешки – индикатор честности в сексуальной ориентации, сон героя фильма Армана и браслет; старики-гомосексуалисты почему-то уже не выглядят смелой изюминкой.
Сон снится герою в самом начале сюжета. То, что это все-таки сон, а не ахинея реальности, Гироди нам сигнализирует не сразу, но делая этот сигнал сценой с проснувшимся героем, берет этот сон в кавычки, чего в прошлых фильмах не делал – оставляя зрителя после этого без ожидания от себя любой серьезности, с недоверием к своим смешкам и с готовностью списать на вероятность иллюзии любой парадокс своей последующей истории. Браслет же на руке героя, по которому его выслеживает полиция, такой привет антиутопистам, создает лучшую шутку фильма с навязчивым появлением полицейских именно на сценах сексуального характера – традиционно нежно почитающая Гироди французская критика увидела в таком вмешательстве полиции намеки на политику Саркози.
Подобно своему герою, имеющему привычку бежать по первой дурости и даже в итоге от своей юной спутницы-любовницы, Гироди снова лукаво уходит от броской политической остроты в нейтральные воды ее видимости, в крестовые походы против стереотипов восприятия гомосексуализма, что, конечно же, совсем не плохо в виду очевидности его главного намерения – искать способы съемки желаний и их конформистских подавлений. При этом расстраивает стремление Гироди обживать давно открытые территории, что для человека с его фантазией занятие явно не профильное.