Реж. Амос Гитаи
Израиль, Франция, 122 мин., 2003 год
Встречаясь с национальным кинематографом стран для нас экзотических, мы всегда ожидаем, что нам откроется взгляд изнутри, что мы встретим другую визуальную и повествовательную традицию, особый взгляд на определенные вопросы. Часто мы бываем разочарованы – режиссер оказывается носителем западных привычных ценностей, он получил хорошее американское образование, учился снимать кино на примерах западного кинематографа, да и вообще, в стране своей он считается отщепенцем, соотечественникам его фильмы не по душе. Таков Амос Гитай, самый известный израильский режиссер, фильмы которого постоянно представлены на главных европейских фестивалях, но встречаемые достаточно прохладно в Израиле.
Сам-то Гитай не скрывает, что снимает кино «на запад», считая, что израильтяне пока не готовы разделить его восприятие мира. Зритель, который не знает, что смотрит кино режиссера, принимавшего участие в боевых действиях Израиля против Сирии, придерживающегося левых политических взглядов, подвергающего критике ортодоксальный иудаизм, не всегда готов к ангажированной открытке с неприглядными видами земли обетованной, посланной западному сообществу. Возможно, наиболее показательной такой открыткой, отправленной по нашему адресу, есть фильм «Алила». Составленный весь из метафор, довольно простых, он при близком рассмотрении превращается в абстракцию. Нечто, за чем вы не встретите признаков времени и места, нечто вне какого-либо контекста. Персонажи, обреченные режиссером быть почти статичными, живут, как будто не чувствуя времени.
Режиссер рассказывает о распавшейся семье. Сын военнослужащий приехав в отпуск, разговаривает с отцом о ценностях: патриотизме, мужестве, любви, уважении, деньгах. Пока камера совершает тревеллинг по улицам пригорода Иерусалима, нам в диалоге открываются все противоречия между двумя поколениями. Сын не принимает патриотические устремления отца, его не интересуют ни социальный статус, ни деньги после службы в армии. Мать всегда готова поддержать сына. Она разведена с отцом и живет с молодым любовником, но когда становится ясно, что сын не в отпуске, а дезертировал из армии и его ищет военная полиция, мать, не пытаясь понять мотивов сына, готова всегда его поддержать.
Под эту фабулу Гитай подкладывает лоскутное полотно, состоящее из персонажей, лишенных всего, кроме одной своей характерной черты, той, которую режиссер посчитал важной в символическом описании израильского общества. Старик, заботящийся лишь о своем спокойствии и маленькой собачке; нервная фем фаталь, посылающая на всех проклятия и начавшая строительство на чужой территории, создавая большое количество шума и мешая всем остальным жильцам дома; женщина с неустроенной личной жизнью, к которой раз в неделю приходит любовник, боящийся, что их связь раскроется; и, наконец, больной старик-управдом, которого весь балаган, происходящий в доме, заставляет переживать память концлагерного прошлого. Только филиппинка, ухаживающая за больным стариком, вносит в картину лейтмотив спокойствия и гармонии, предпочитая ссорам спокойную игру на синтезаторе. Жизнь этих персонажей лежит вне времени. Мы не знаем, сколько прошло между двумя кадрами: час, день, неделя? Объединяясь на уровне простой схемы, выстроенной режиссером, призванной быть метафорой общества, весь набор персонажей похож на кукольный домик, где время теряет свое значение, где все происходит не просто медленно – где между действиями находится пустота. Зритель сначала находится в некоторой растерянности, пытаясь уловить связь между разрозненными картинками жизни всех персонажей, и только позже эта разрозненность становится собственной чертой жителей дома.
Сначала нам может показаться что Мали, мать дезертира, которая живет рядом со всем балаганом, и его отец Эзра, что работает подрядчиком там на строительстве и вынужден останавливать свою машину прямо у двери бывшей жены также застыли на этой абстрактной статичной картине. Но их сын Эйяль, создающий им проблемы, заставляет раскрыть глубину их переживаний, быть более живыми и человечными. Так эта семья переживает медленное, едва заметное движение друг к другу, объединенное чувством любви. Сквозь почти непрозрачную абстрактность, вместе с ними на экран пробивается истинная жизнь. В разговорах сына и отца об армии, в обрывках радиопередач про теракты и политические события мы находим то, что ожидали – взгляд изнутри. Возможно, довольно ангажированный, но обжигающий в тот момент, когда Эйяль говорит – «Мне наплевать на армию, мне плевать на страну», когда мы слышим упоминания об арабах и терактах, когда старик управдом бредит апокалипсическими картинами лагерей смерти, наблюдая происходящее вокруг. Таким образом, фильм незаметно для нас становится не просто политической попыткой доказать что нет счастья на земле обетованной, в чем упрекают режиссера внутри страны, а высказыванием человека о возможности понять ближнего, о любви, чье медленное движение делает героев фильма не существующими на плоскости, но живущими своей жизнью.