Сложно не думать о Прусте. Два клипа LP, перетекающие друг в друга – и септет Вентейля, Бальбек под сенью дев, увенчанных цветами, пленница, ставшая беглянкой. Не связывается как-то. Не вяжется: LP и Пруст. Но мысль о Прусте возвращается, что означает её фантазматичность. Смотреть клипы LP и вспоминать Пруста – это неотвязный фантазм, который останется назойливым, если его не разобрать по косточкам, понять, из какого бредового желания он родился.
Начнём с предположений. Наверное, этот фантазм складывается из образов эпопеи Пруста, которые каким-то странным образом отлепились от самих книг и, пропутешествовав во времени и пространстве, очутились в двух клипах LP. Их мирок – это тоже мирок Гоморры, отношений между влюблёнными женщинами, которые переживают ревность, расставания и предательства. Но если у Пруста тайная жизнь Альбертины так и осталась загадкой, то в клипах LP эта жизнь показана въяве.
Может быть, клубная круговерть, показанная в клипе «Other People», отсылает к встречам полусвета, к «кланчику» Вердюренов, где все знают всех, и поэтому любые взгляды, жесты и слова становятся знаками, которые так легко читать. Любовные записки, большие пышные букеты бульдонежа, которые не пахнут, кружение девушки, запутавшейся в лентах – мужчины в этом мире нужны лишь как повод для порождения ревности, как для взрыва водорода нужна платиновая чернь. Женские знаки – чистые (очищенные от мужского) знаки любви и ревности.
Вот предположение точнее, чётче. Долгие кадры «Lost On You» с Лаурой Перголицци, предавшейся воспоминаниям, прерываются краткими красочными образами, которые собственно и есть воспоминания; и уж тогда чашка чая – по прихотливой логике фантазма – отсылает к библиотеке и мыслям Рассказчика. After everything I’ve lost on you – остаётся только находить и обретать. Но воспоминание обрывается – приходит «Жильберта», хотя все мысли были об «Альбертине».
Не вяжется. Эдак глядишь, и любая чашка чая, показанная в клипе, будет отсылать к Прусту. Но чашка – это всего лишь чашка. Детали и мелочи – приправа для фантазма, паприка, всё тот же катализатор. Нужно что-то более объёмное и обширное, чтобы фантазм зародился, а уж позже его можно присыпать порошком чили и тёртой корицей. Отыскать поле, на котором взойдёт мандрагора фантазма, поле, на котором встречаются LP и прустовские гоморрянки – вот задача.
«Это оральное оплодотворение встречается столь редко, что мне захотелось рассказать про него здесь. Впрочем, следует добавить, оно рождает к жизни лишь бесплодные цветы», пишет Пруст в «Обретённом времени». И это карта-ключ для отыскания фантазматического поля. Вечная эманация знаков у Пруста, как и вечное кружение подобных знаков в клипах LP, бесплодна, так как знаки невероятной гравитацией вращаются вокруг пустоты светской жизни, ревности, любви. Оптимистический Пруст заканчивает танец знаков вокруг чёрной дыры светскости обретением времени; в клипах LP этого не случается – может быть, ещё случится.
Поистине вечный спор вишни и сакуры, плодоносного и бесплодного, вкусного плода и красивого цветка. Каким должно быть творчество (если вопрос долженствования в домене культуры/искусства ещё актуален): рождающим плоды в карнальном объятии или бесплодные цветы во время орального оплодотворения? Нет ответа – общего и универсального, каждый, кто задумывается об акте создания, отвечает на него сам. Главное – ответить честно.
Лаура Перголицци играет на маленькой гитарке, Марсель Пруст на известной фотографии – на теннисной ракетке. Лаура Перголицци – одновременно и Вентейль, и дочь Вентейля; Марсель Пруст, любивший цветы боярышника, но, как астматик, боявшийся их аромата. Их встреча на поле фантазма, который вырос из идеи бесплодной красоты, состоялась благодаря вечным знакам – взглядам, жестам, явно выраженным чувствам. Каждый шёл в свою сторону, – в сторону Лонг-Айленда, в сторону Мезеглиза – но они встретились. И назойливый фантазм отступил.
Алексей Тютькин
29 октября 2018 года
Смотрите также в разделе «Видео»: