Все, кто умеют гуглить, знают трагическую подоплёку клипа Sia «The Greatest». Но если не уходить – пусть даже в трагедию! – The Greatest может стать просветляющей работой для того, кто хочет понять революцию как действие.
Акт. Акция. Интенция. «Красный Май» как повод снова растегнуть ширинку своего мышления и вздрочнуть на старинные фото с баррикад. Ифзевайн Жорж, Николя Первертоц, португальские документалки, Курос Пападакис с его алжирскими переозвученными пытками – всё это нежная замшелая поверхность затерянного камня в волшебном лесу: хотелось бы прикоснуться, но никто не знает, где этот камень. Не хочется прослыть ретроградом, отплёвываясь от всех этих ревизионистов, но в паре кадров гаррелевской «Ночи, свободы» больше алжирской войны, чем в метаниях дуры, которая показывает фильм о бесчинствах французских парашютистов в Алжире сытым буржуа.
Но следует говорить о революции как действии, а не о её показе влобовую. Революция, показанная в лоб, – не действует (что в лоб, что по лбу). Нужна метафора, нужна аллегория. И Сия в своём клипе понимает её необходимость. Пойдём ходом клиповой истории. Будем смотреть.
Дети в изломанных позах лежат в клетке, в коридоре, стоят, прижавшись друг к другу. Для движения – для начала революции – нужна инспирация: дети судорожно вдыхают воздух, как первые кистепёрые рыбы, выбравшиеся из моря на сушу. Революция как замкнутая система, требует энергии извне – как бы её ни звали, Владимир Ильич, Че Гевара, Мэдди Зиглер – как угодно. Имя – лишь метка, важна заряженность, внутренняя сила. И, конечно же, смелость – так как своей личной силой придётся делиться.
Нужен жест – лучше всего, не имеющий смысла: нарисовать на щеке радугу, размахивать рукой, кричать. Это пробуждает, но не позволяет выстроить на этом жесте мифологию. Жест краток – потом будут действия, во время которых его и не вспомнят. Человек, исполненный силы, видит, что его жесты – мощные, яркие, может, даже трагичные – действуют слабо. Но потом мало-помалу зарождается движение. Спящие просыпаются. Начинается революция.
Поддавшись телесному ритму, все бегут, вышибая решётку. Безвременье застывшей позы – и бег. Божественный бег под барабан сердца. Тут важно – и Мэдди это знает интуитивно – не утратить потока энергии. Никто не сдаётся, нет, нет, нет! И в ход идёт всё – кружение, крик, странные, неопознаваемые движения. И приходит синхрония.
Чтобы революция не закончилась, нужно поднять каждого, сказать ему слово, восхитить (если библейский термин здесь уместен). И тогда самые малые сии станут выше всех, загорятся, будут танцевать и корчить рожицы. Мэдди берёт за подбородок мальца с чёрным гримом на лице, втолковывает ему, он словно бы говорит: «Блин, а я здесь причём? Что мне ваша революция?». «Нет, именно ты!», указывает Мэдди, и он всё же распрямляется, становится выше, выходит вперёд.
На третьей минуте клипа революция в разгаре. Все проснулись, все танцуют, все синхроничны. И Мэдди уходит, закрывая глаза – а союзный танец остаётся. Пустые комнаты. Гримасы Мэдди повествуют о ходе революции – тот, кто их прочитает однозначно и чётко, будет самым главным надутым дураком. Одно точно: становится слишком много энергии, она закольцовывается, идёт по кругу, и революция пожирает саму себя. Мэдди открывает рот, в котором всё исчезает, чтобы снова появиться, но в новом виде – безумном, несинхронном: кто-то слушает свою ногу, кто-то делает развивающий спинной мозг «мостик», кто-то грозит пальцем. Последний революционный порыв синхронии – и всё: малоамплитудная лихорадка с высунутыми языками.
Когда энергия заканчивается, все падают вниз. Конец революции. В коридоре – изломанные тела. В комнате – сплавленные вместе тела. За решёткой – тела, тела, тела. Революция (читай, энергия) исчерпалась, остаются только слёзы. Безмолвные, настоящие. Но не сдавайтесь, нет, нет, нет.
Алексей Тютькин
8 октября 2018 года
Смотрите также в разделе «Видео»: