Клип недели. «Структуры не выходят на улицы» Shortparis

10.10.2020

27 сентября 2020 года некая женщина в возрасте была замечена на демонстрации в Минске с плакатом «Структуры не выходят на улицы» – надписью, позаимствованной не напрямую из множества слоганов Парижа 68-го, а из появившегося всего десятью днями ранее клипа Shortparis.

В протестном Минске вообще чутко прислушиваются к российским медиа – выходящие на улицы спасаются от выгорания за просмотром душеподъёмных видео Максима Каца, а любители конспирологии дешифруют истинные намерения Кремля по шизофреническим высказываниям штатных пропагандистов. Вот и песня модной группы пригодилась, пусть и вопреки ускользающему содержанию её текста: речь там идёт о том, что «структуры» – это обыватели, на протест они не способны, а если и могут «заклевать льва», то всё равно как курами были – так и останутся. Хотя справедливее, пожалуй, будет сказать, что Shortparis не комментируют действительность, а складывают запоминающиеся фразы и витающие в воздухе эмоции (страх, раздражение и апатию), чтобы положить их на электронный бит и продать публике под видом ангажированного искусства. Как известно, «ничто не показывают на MTV охотнее, чем протест против MTV» (Марк Фишер, «Капиталистический реализм»), – иначе можно было бы ограничиться кудахтаньем на всех треках.

Провинциальный магазин и чудовищные гирлянды из сосисок, травмировавших поколения людей в постсоветских странах, становятся экзотическим фоном для участников группы, притворившихся «аборигенами». Они, впрочем, не стремятся к достоверности: такие спортивные костюмы и золотые цепи больше пошли бы посетителям столичного клуба, а уж кисть руки, украшенная то красными, то золотыми блёстками, окончательно утверждает верховенство символизма над бытом. В клипе группа выводит людей-кур из птицефабрики, но только для того, чтобы побежать в ночное никуда. Shortparis сами признают своё поражение и неспособность к радикальному жесту, оставляя зрителя наедине с прилипчивым мотивчиком и отчаянием. Поэтому, однако, музыканты кажутся куда честнее многих своих поклонников, приписывающих тем едва ли не мессианский статус. Ставя на зрелищность концертов и клипов, Shortparis занимаются производством спектакля – а значит находятся в оппозиции к ситуационистским речёвкам. Впрочем, как раз нетривиальность клипов и периодические выступления на непривычных для коммерческой группы площадках и выносят их за пределы мейнстримной сцены, позволяя одновременно найти свою аудиторию и «не продаться», сохранить свою «аутентичность». В снятом ими видео на песню «Структуры не выходят на улицы» такой маркетинговой «трансгрессивности» служат, например, беспокоящая, постоянно подчёркиваемая худоба растягивающихся тел, тревожно краснеющие разделанные туши свиней – и даже в большей степени несоответствие некоторых образов, взятых из стандартного клипового арсенала (как мальчик-всадник), выбранному фону российской провинциальной «чернухи».

Конечно, нет особого противоречия в том, чтобы вечером пятницы танцевать под гипно-поп от любителей эстетизации насилия, а в воскресенье выходить на мирный протест. Возвращение же собственно лозунга (не)молодым демонстрантам напоминает о первоначальных идеях французского студенчества: революция совершается вопреки статически упорядоченным законам и устоявшимся моральным нормам, – то есть совершается внеструктурными динамическими элементами. Впрочем, возможно, изначально фраза о «структурах» была придумана в ответ на непрошеные наставления профессоров Сорбонны и не содержала ничего, кроме аффекта бунтующего сознания – «OK, boomer» своего времени.

Демонстрации в Беларуси настолько насыщены разнообразными транспарантами, что иногда похожи на праздничную ярмарку креативности или карнавал, и этот примечательный случай – не первый раз, когда ко двору пришлось наследие мая 1968-го, едва ли не самого растиражированного в поп-культуре протеста. В каком-то смысле протесты и есть карнавал: раздающийся то тут, то там звук барабанов, яркая одежда и соревнование в остроумии плакатов. Эти уличные шествия совмещают пародийность, мишенью которой обычно становятся речи чиновников, с потенциалом обновления. А наутро улицы кажутся чистыми, строгими, прежними – полными спешащих на работу. Разница, конечно, в том, что карнавал санкционирован и в итоге укрепляет статус-кво, а за участие в протестах сажают, избивают и штрафуют; что на рабочей неделе они не прекращаются, но распадаются на мелкие инициативы.

«Структуры не выходят на улицы» и другие красивые «майские» лозунги («запрещаем запрещать», «вся власть воображению», «поэзия на улицах») заключают в себе зерно поражения, ставя форму вперёд содержания. Закономерно, что бывшие герои-вожаки надели костюмы и занялись карьерами, а их революционные призывы были легко коммодифицированы и теперь одинаково уместно выглядят на майке офисного работника, на обшарпанной стене в эффектном клипе и на стачках по любому поводу и в любой части света. В судьбе той прогремевшей полвека назад весны можно найти и предупреждение для происходящего сегодня в Минске: даже при определённой демократизации общества – когда жизнь покажется вольнее, а плакаты наполнят музеи (выставки протестного искусства уже открываются в Беларуси и за границей) – победившие не сразу заметят, что многие проблемы стали только острее. «Пролетарии всех стран, развлекайтесь!» сменится на «Звонит будильник. Первое унижение за день!» Значит ли это, что нужно сложить руки? Скорее, стоит осознать, что митинги и шествия – это праздник идентичности и солидарности. Как и песни Shortparis, они не способны ничего изменить сами по себе.