Лучшие фильмы 2015 года | Дмитрий Буныгин

 

Дмитрий БУНЫГИН:

 

1. «Пустота», Марина Винник, Россия, 2015

В 2015 году Марина Винник со всею свойственной ей прямотой вышла, как пел Егор Летов, далеко «за рамки людских представлений». Она – вода: заполняет собой любую из выбранных форм, не меняясь в составе. Каждый раз, снимая на стыке документального кино  и видеоарта, Марина Винник гнет свою линию под разными углами. Опыт позволяет ей не стесняться в средствах выражения. Она ставила игровые фильмы (вгиковский учебный фотофильм «Голод»»); строгала телепередачи («Галилео»); пахала скрипт-супервайзером на картине Таисии Игуменцевой «Отдать концы», номинанте Канн и Кинотавра; была организатором выставки «И – искусство. Ф – феминизм. Актуальный словарь».

Ближайшие родственники Марины Винник живут в Америке – это вепри самокопательного авангарда Сю Фридрих и Джей Розенблатт, и рядом с ними Марина не выглядит бедной кузиной из провинции. Она достойна культа, она нуждается в обожании (отнюдь не слепом). Исповедь, интервью, заявление – характерные для фильмов Винник стилистические пазухи – предполагают внимание, отклик, сочувствие и благоговение.

Месседж «Пустоты» чёток. Формат же достаточно расплывчат, чтобы картина вводила в гипноз совершенства и сообразности параллельно процессу речевого восприятия. «Пустота» – это квест, машинима, потусторонний кинематограф, конструкция из сплава чутья, любопытства и воли.

«Одновременное прочтение текстов Симоны де Бовуар и текстов, которые пишут тебе незнакомые мужчины на сайтах знакомств вызывает противоречивые ощущения: с одной стороны, сразу замечаешь, – насколько точными были высказывания Симоны, с другой стороны – сразу понимаешь, в каком именно ракурсе тебя воспринимает большая часть мужчин. Это огорчает и зачаровывает одновременно. Насколько можно десубъективизировать женщину, как другого? Насколько полно воображаемое может заменить реальных людей? Короткие сообщения от незнакомцев немного приоткрывают эту дверь» (аннотация к «Пустоте», написанная Мариной Винник специально для Cineticle).

 

Посмотреть короткий метр «Пустота» вы можете здесь.

 

2. «Я, Эрл и умирающая девушка» (Me and Earl and the Dying Girl), Альфонсо Гомез-Рейон, США, 2015

Грегу и Рэйчел с трудом дается диалог: она отмалчивается, а он, выполняющий также функцию несмолкаемого закадрового рассказчика, предпочитает разговаривать шутками, хотя от природы шутить не умеет. И вот этим-то фильм – метажанровая эпитафия феномену Manic Pixie Dream Girl – и берет: словами, сказанными невпопад, возникающими затем беспомощными паузами и ответным хитроватым молчанием мастеровитого постановщика. Гомез-Рейон, бывший ассистент Александра Рокуэлла и Норы Эфрон, не подмигивает зрителю – ведь именно так бы поступил на его месте любой комедиограф. Наверное, он просто щурится с довольным видом.

«Про меня…» не поднялся бы выше уровня тех же пародий, в промышленных масштабах изготовляемых Грегом и Эрлом, если бы весь этот КВН (или, если угодно, SNL) не работал на один вневременной сюжет. Главный герой – этакий Зелиг в юности – разрешает конфликт между собой-социальным и собой-внутренним, конфликт между реальностью, которую он желал бы отобразить как режиссер, и воображением. В каком-то роде разделив судьбу социального изгоя (раковой больной Рэйчел), Грег рвет связи с обществом, с любимым учителем, с лучшим другом, с семьей и, что главное, с самой умирающей девушкой. В финале происходит становление художника: герой теряет статус пародиста и копировальщика. Фильм Грега, буквально убивший Рэйчел, достоин сравнения с лучшими лентами Стэна Брекиджа.

 

3. «Мисс Переполох» (Shes Funny That Way), Питер Богданович, Германия, США, 2014

Богдановичу 76 лет, и ни в Америке, ни за ее обширными пределами попросту не осталось других действующих комедиографов его возраста. (Не считать же Вуди Аллена – лукавым водевилям раннего Бергмана тот все чаще предпочитает моралистские мелодрамы позднего Ромера). Богданович – чудом спасшееся в мерзлоте ископаемое травоядное, по своим размерам и повадкам плохо представимое в реалиях современного нам мира, но именно в таком виде (that way) оно как раз и выглядит занятным (funny). Остается лишь принять допотопную органику новой картины и отпустить мышцу смеха в свободное путешествие, рискуя натолкнуться на оммаж второстепенному скрюболу или венок цитат, основательно повыветрившихся из памяти поколений. В любом случае, подтрунивая над нашим сравнительно ничтожным синефильским стажем, Богданович обязательно закончит послесловием из Любича, в котором объяснит происхождение кодовой фразы «Белки – орехам».

 

***

 

Специальное упоминание:

«Нед Райфл» (Ned Rifle), Хэл Хартли, США, 2014

 

Фильмы года, которые разочаровали меня либо оставили равнодушным или в недоумении:

«Событие» (The Event), Сергей Лозница, Нидерланды, Бельгия, 2015

Историко-документальный фильм-балет: жители Ленинграда вертят конечностями, за кадром – Чайковский. Кровь Лозницы-документалиста, портретиста рабочих коммун и пейзажиста белесых приселков, холоднее, чем сердце твоей бывшей. Этаким рептилиям хорошо в колхозе: там всяк сверчок на своем шестке да при деле. А что взять с горожан – серолицых истуканов и ротозеев? «Революций не будет» – предсказывал весной того же года Эдуард Старков: среди иных плакатов с воззваниями типа «Фашизм не пройдет» и «Все на бессрочную стачку» единственно уместным здесь мог оказаться лишь лозунг «Все на демонстрацию опытных образцов летней моды-91!».

 

«Мисс Джули» (Miss Julie), Лив Ульман, Норвегия, Великобритания, Канада, 2014

 

«Убежище» (Shelter), Пол Беттани, США, 2014

 

«Эйзенштейн в Гуанахуато» (Eisenstein in Guanajuato), Питер Гринуэй, Нидерланды, Мексика, Финляндия, 2015

Восемнадцатый – как бы не сбиться со счета! – игровой или, точнее, игривый проект Питера Гринуэя мог стать первым полноценным фарсом в разветвленной фильмографии неутомимого постановщика. К этому жанру он, будто к обрыву, подкрадывался и раньше (чуть не ухнув в «Отчете утопленников»). Если бы фарс не сдох между актами, заполнив авансцену зловонием любовной драмы, Гринуэй сиганул бы в грешную дыру площадной комедии, безусловно, со всем нажитым багажом.
Ведь перед нами, как и прежде, тот же нарциссический чудак-энциклопедист на контракте – правда, в обличье ходячего синонима советской кинематографии. Но теперь в убористом щебете героя-прически отчетливо слышны интонации пародийной гэг-инсталляции «Приключения Пикассо» Таге Даниэльссона.

По избранной структуре и заботливо оставленным автоаллюзиям становится ясно, что глумливо-народный «Эйзенштейн» замыкает трилогию, начатую и продолженную двумя трагедиями – утонченно-аристократической «Контракт рисовальщика» (1982) и нервически-буржуазной «Живот архитектора» (1987). Пожалуй, британскому живчику стоило дать новой картине название «Зад режиссера» и тем самым с порога напомнить о том, в каком виде обычно повторяется история.

Питер Гринуэй проел все уши мира своим медицинским отчетом о смерти кино, застенчиво утаив от нас, что имел в виду в первую очередь то кино, которое снимает он сам. После эпопеи с бездонными и потому непригодными по назначению чемоданами Гринуэй не режиссирует фильмы, а бальзамирует. Надо сказать, он справляется, благо опыт позволил: достаточно вспомнить о филигранной сервировке трупов в «Смерти на Сене» (1989) и гастрономическом финале «Повара, вора, его жены и ее любовника».

 

«Мустанг» (Mustang), Дениз Гамзе Эргювен, Турция, Франция, Катар, 2015

Чайлдсплойтейшн года, сменивший на этом более чем сомнительном посту «Чудеса» Аличе Рорвахер, основан на эксплуатации юной вагинной витальности. Плавающая интонация этой турецко-европейской картины не позволяет понять, чем по преимуществу она является: комедией нравов, coming of age драмой или политическим заявлением. Многие западные рецензенты всерьез приравнивают «Мустанга» к жанру хоррора, припоминая чуть ли не «Людей под лестницей» Уэса Крейвена. Очевидно, что девчачья энергия пятерых участниц актерского ансамбля заразила оператора, но и эта приятная особенность вряд ли оправдывает появление ленты на свет: с иранским кинематографом 90-х-00-х тягаться бесполезно и смешно.

 

«Бог знает что» (Heaven Knows What), Джошуа и Бен Сэфди, США, 2014

 

«Выживший» (The Revenant), Алехандро Гонсалес Иньярриту, США, 2015

«Дерьмовый из тебя рассказчик» – в более смягченном варианте эту фразу Алехандро Иньярриту мог услышать и прочесть про каждую свою картину. Трухлявая драматургия «Человека-птицы» не спаслась от коллапса, даже стоя по щиколотки в цементной основе, состоящей из актерского бенефиса Эдварда Нортона и тошнотворной – в буквальном смысле слова – операторской работой Эммануэля Любецки. Камера без устали вращает рыбьим глазом и в «Выжившем», вновь провоцируя на приступы морской болезни. И, тем не менее, этот проходной зимний вестерн, ни копеечки не прибавляющий в копилку поджанра, этот историко-приключенческий сюрвайвл-триллер – наименьшее из зол, которые Иньярриту мог причинить зрителям. Так бывает: иногда медведь ест ДиКаприо, иногда ДиКаприо ест медведя. Благо, сейчас Иньярриту решил вообще ничего не рассказывать, и от греха подальше сосредоточился на событиях физиологического характера, не нуждающихся в жесткой окантовке. В результате чего первые полчаса выглядят примерно так: «ДиКаприо идет по лесу. Появляется медведь. Медведь начинает кушать ДиКаприо. ДиКаприо терпит, но пытается застрелить медведя. Медведь терпит, но пытается доесть ДиКаприо. ДиКаприо показывает медведю нож, медведь огорчен». Иногда медведя меняют на Тома Харди, и, ошалев от небывалого разнообразия, Любецки все чаще возводит очи горе.

 

Худшие фильмы года:

«Немецкий страх» (German Angst), Йорг Буттгерайт, Михал Косаковски, Андреас Маршалл, Германия, 2015

 

«Девушка возвращается одна ночью домой» (A Girl Walks Home Alone at Night), Ана Лили Амирпур, США, 2014

 

«Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии» (En duva satt på en gren och funderade på tillvaron), Рой Андерссон, Швеция, Германия, Норвегия, Франция, 2014

После первых двух сценок – посещения музея и летального откупоривания – Рой Андерссон, каким мы знали его и любили, прощается со зрителем. Тот Андерссон, в чьих фильмах вибрировал каждый кадр и каждый угол кадра, ушел от нас, а шушера болтливых персонажей, лишившись главнокомандующего, все продолжает слоняться из левого края в правый.

 

«Дочери» (Töchter), Мария Шпет, Германия, 2013

 

«В далеком сорок пятом… Встречи на Эльбе», Мира Тодоровская, Петро Алексовски, Россия, 2015

Эту подлую, злую, по-пиратски отчаянную и неумелую пародию на «Был месяц май» поставила вдова полувеликого русского режиссера Петра Тодоровского. Ирина Пегова играет грудью; любовные линии расползаются, подобно тараканам, ослепленным молнией внезапно зажегшейся лампочки; простодушно-бесовская эстетика сериалов, снятых по заказу канала «Россия», заливает смертельным желудочным соком оставшиеся после смерти Тодоровского сценарные ошметки.

 

«Кэрол» (Carol), Тодд Хейнс, Великобритания, США, Франция, 2015

Те, кому не понравилась «Кэрол», лишены сердца. Те, кому «Кэрол» понравилась, лишены ума. Merry Lesbian Christmas and a Happy Sirk Year!

 

Переоцененные фильмы года:

«Врожденный порок» (Inherent Vice), Пол Томас Андерсон, США, 2015

 

«Феникс» (Phoenix), Кристиан Петцольд, Германия, Польша, 2014

 

«Мистер Тёрнер» (Mr. Turner), Майк Ли, Великобритания, Франция, Германия, 2014

 

Провал года:

«Лобстер» (The Lobster), Йоргос Лантимос, Индия, Великобритания, Греция, Франция, 2015

Та же история болезни, что и у «Мустанга», только с более обширной областью поражения. Мы снова имеем дело с отказом, на этот раз сознательным, от какой-либо внятной аранжировки оригинального и масштабного произведения. Режиссер, чьи профессиональные способности несомненны в лучших сценах «Лобстера» (их всего две – дискотека и парный танец в лесу), так крепко держит за горло собственную песню, что за этим сдавленным исполнением не различишь ни темы, ни мотива, ни тональности. Романтическая трагикомедия, социальная сатира, возвышенная антиутопия – Лантимос допускает вмешательство перечисленных жанров, но всячески избегает прямого контакта с любым из них. Он выше этого! Настолько высоко, что да лети себе на хрен подальше, олимпийский ты мишка.

Во время просмотра отчаянно хочется превратиться в какое-нибудь животное, потому что животным необязательно смотреть кино. На финальных титрах в голове начинают стучать строчки из «Представления»: «Внутри, как фиш на блюде, труп лежит нафарширован». Омар стух, поменяйте тарелку.

 

Антипремия «Золотой ……»

Совсем отчаявшись, в этом году я решил учредить собственную антипремию наподобие уже известных, которую отныне стану присуждать вреднейшим образцам авторского кино. «Золотой ……-2015» вручается картине Николя Рэя «Иначе, Молюссия» (Autrement, la Molussie).

Пришествие Рэя (а премьера его фильма на торренте и наяву большинством критиков была воспринята с таким воодушевлением, как если бы произошло событие религиозного характера) я воспринял как катастрофу. Для меня это не пришествие, а нашествие – например, триффидов (из той же книги можно взять и тему слепоты – в эстетической слепоте я обвинил адептов Рэя, только-только ознакомившись с «Молюссией»).

«Молюссия» состоит из девяти частей, комбинируемых от балды для каждого публичного показа. Я смотрел их в том порядке, в каком они были расположены внутри скачанной папки, но, поскольку сегменты взаимозаменяемы, эмоциональная градация в моем случае, думаю, не претерпела бы изменений при любой растасовке. Первый фрагмент – воодушевление, азарт, восхищение, второй и третий – сдержанный интерес, вежливое внимание, четвертый – недоумение, пятый и последующие – изумление, раздражение, гнев, возмущение, ярость, брезгливость, презрение и равнодушие.

Эта манифестированная равнозначность глав и вызвала во мне ассоциацию с наперстками, орудием рыночного шарлатана. Возможно, если бы Рэй позволил своему замыслу воплотиться в короткометражной форме, не превышающей 20 минут, он бы и не заслужил от меня такого и многих других обидных прозвищ, которые, в силу их категоричности, легко принять за клевету.

Рэй снял с полки книгу – к слову, текст великолепен – и принялся ее читать. Он не освоил, да и не собирался осваивать роман Гюнтера Андерса, воспроизведя его вслух, обратив фильм в аудиокнигу. Но вот в чем штука: подавляющее число зрителей «Молюссию» не слушает, а читает, по титрам. Не лучше ли тогда самим и без посредников взять в руки книгу?

«А вот есть еще изображение» – напомнят мне. Изображение у Рэя многозначительно и пустозначно – в художественном смысле видеоряд «Молюссии» равен тому, что мы можем увидеть на пленках камеры слежения в закрытом на ночь супермаркете. И там, и там экран транслирует цифровое ничто, а камеры переключают изображение: десять минут покажут главный зал, еще десять минут – кассы, потом – стоянку у входа. Вы сядете в кресло напротив экрана, а я – с книгой или распечаткой титров – встану за спиной зачитывать вслух.

«Дмитрий, дело не в изображении самом по себе, а в его сочетании со звучащим текстом» – мягко прервут меня. На что я отвечу в трех словах – их можно разматывать до ста слов, до тысячи, но общий смысл останется неизменным: они не сочетаются. Я могу отвернуться от монитора и слушать. Могу с тем же удовольствием повернуться обратно и смотреть, отключив звук и титры (но, если мы говорим об удовольствии, в таком случае оно не продлится дольше какого-либо одного сегмента).

Рэй поставил на участке табличку со своим именем, но не смог вспахать и сотки. Присвоив чужую книгу, он не смог ее освоить. Он – вор.

Рэй играет отдельными главами, как наперстками, рассчитывая, что под каждым из них нам будет чудиться кино. Он – шарлатан.

Рэй ослепляет зрителей таинственным видео (открытые пространства в темное время суток) и хлестким аудио (язвительно-горькие социально-политические притчи), а сам будто издевается над любителями «концептуальненького» (что становится особенно заметным после того, как режиссер повторяет кунштюк с переворачивающейся камерой – прием, который по определению работает всего один раз). Если он делает это сознательно – он подлец.

 

Без категории

«Парк извращенцев» (Pervert Park), Фрида и Лассе Баркфорс, США, Дания, Швеция, 2014

В мире не без толерантных, но, похоже, что лишь Анне Кёнке, продюсеру той самой дилогии Джошуа Оппенхаймера, хватило смелости помочь супружеской паре датчан-документалистов, четыре года снимавших свои деликатные хроники из фантастически скудной, однако предельно комфортной жизни поселенцев некоего отдаленного трейлер-парка. В этой колонии, расположенной во флоридском Санкт-Петербурге, под присмотром полицейских и психологов собрано порядка сотни людей – да, все они принадлежат к человеческой расе – обвиненных в сексуальном насилии в отношении несовершеннолетних. Грехи их очевидны (в первую очередь, самим преступникам), хотя и неравнозначны: кто-то изнасиловал 5-летнюю соседку, кто-то совратила собственного сына, третий ограничился демонстрацией гениталий, еще один «всего лишь» грубо флиртовал в сети с офицером полиции, притворившимся 13-летней девочкой. По зубам ли зрителю эта недлинная, короче часа, череда откровений?

 

***

 

Открытие года:

Патрик Там

Синьити Миякава

 

Актерский перфоманс года:

Дженнифер Энистон (Мисс Переполох / She’s Funny That Way)

 

Сцена года:

Гарольд Ллойд стреляет в рыбу («Among Those Present», 1921, реж. Фред С. Ньюмейер)

 

Классика и фильмы прошлых лет:

«Деревенский кузнец» (The Village Blacksmith), Джон Форд, 1922

 

«Июньские беспорядки» (Lipanjska gibanja), Желимир Жилник, 1969

 

«Введение», Ринат Газизов, 1992, анимация

 

Ретроспектива: Деннис Хоппер, Сэмюэл Фуллер, Хесус Франко, Сесил Б. ДеМилль, все доступные фильмы с участием Дженнифер Коннелли, чешское порно

 

Книги:

«Век петербургского кино. Сборник научных статей» (РИИИ, 2007)

 

Михаил Трофименков «Кинотеатр военных действий» (Мастерская «Сеанс», 2013)

 

Дональд Ричи «Одзу» (НЛО, 2014)

 

Рюи Ногейра «Разговоры с Мельвилем» (Rosebud Publishing, 2014)

 

Лоранс Скифано «Висконти: обнаженная жизнь» (Rosebud Publishing, 2015)

 

«Сеанс Guide: Главные российские фильмы 2014» (Мастерская «Сеанс», 2015)

 

Анатолий Гребнев «Записки последнего сценариста»

 

 

к списку авторов