Жан-Клод Бьетт в своей режиссёрской ипостаси показал себя как синеаст-практик, возможно, даже как основатель собственной системы игры и мизансценирования. Можно только порадоваться, что сейчас наконец-то начинают появляться файлы его фильмов в высоком качестве, как, например, «Карпатский гриб». Это причина ещё раз пересмотреть его фильмы, обновить собственные мысли, удивиться и улыбнуться бьеттовским диалогам. Cineticle предлагает вашему вниманию особый взгляд Александра ЯРИНА на фильм Бьетта «Комплекс Тулона», снятый четверть века назад, но по-прежнему сохраняющий свою принадлежность к современному кинематографу.
Фильм Жан-Клода Бьетта «Комплекс Тулона» (Le Complexe de Toulon, 1996) многих всерьёз увлекает, но и ставит в тупик. Подобным фильмам свойственна крайняя форма диссипации сюжета: они ни в малейшей степени не помогают зрителю их интерпретировать, не содержат для этого никаких подсказок, вообще не демонстрируют себя вовне, но устремлены куда-то внутрь. Мы смотрим такой фильм на экране, но он на нас не смотрит, ему нет до нас никакого дела. Отказ от самоинтерпретации и подачи себя миру вкупе с высокой привлекательностью для ценителей составляет едва ли не главную особенность такого рода произведений. Художественный акт этого типа окончательно и по-настоящему совершается лишь при условии, что его, как вторая половинка двустворчатой раковины, встречает и дополняет попытка словесной интерпретации с нашей, внешней стороны.
Сделаем же такую попытку. Фильм Бьетта можно понимать как антропологическую заявку. В нём, если угодно, показана «судьба человека» как такового, избираемая им самим и созвучная интеллектуальной судьбе самого Бьетта, начинавшего, как известно, кинокритиком, но затем уверенно ступившим на стезю кинорежиссёра. Название фильма похоже на медико-психологическое заключение. Но тогда кто такой Тулон и что за комплекс связан с его именем? Вымышленный персонаж Шарль Тулон, заглавный герой фильма, первые две трети жизни был психоаналитиком и литературным критиком, после чего в нём произошел внутренний перелом. В результате пристальных наблюдений он поставил демократическому обществу своеобразный диагноз, суть которого такова: во время бурных революционных собраний того времени – а это 1968 год во Франции – наиболее харизматические ораторы, произнося зажигательные речи, нечувствительно для себя переходили на какую-то белиберду и принимались проборматывать собственные проблемы: я, я, я, я, я… Тулон усмотрел в этом не частный случай, а универсальную матрицу, потому и поднял её до статуса психологического комплекса.
Кадр из фильма Жан-Клода Бьетта «Комплекс Тулона»
Проблему эту поставил, собственно, сам Бьетт как актуальную для себя и, как следствие, для своих героев. Открытие Тулона перевернуло его жизнь: он, уже в преклонном возрасте, оставил научную практику учёного наблюдателя и сделался актёром. Из опасения сгинуть в одиночной камере своего Я, он от монологической экзистенции переходит к экзистенции театра. Теперь дело для него обстоит не так, что мир со всех сторон обступает раз навсегда выбранную им точку наблюдения, но наоборот: субъект перестает быть научным наблюдателем и затеривается в этом мире, поочередно примеривая на себя разные роли. Примечательно, что от одной роли к другой, от героя Шекспира к герою Кальдерона, Тулон переходит непосредственно, минуя собственное Я как фазу самотождественности. В обычном бытовом разговоре он не покидает очередной своей роли или мыслей о ней. Да и не ведёт он «обычных» разговоров. Тулон ставит под вопрос всё, с чем имеет дело: автора пьесы, персонажа, которого играет, себя в этой роли… Априорной и безусловной данности для него нет. Даже язык пьесы и язык как таковой подвергаются рефлексии. Он перебирает разные языки, изыскивает самый подходящий для исполнения именно этой пьесы именно в данном месте («В Барселоне сейчас невозможно играть на испанском. Надо играть по-каталонски»), смакует лучший, хоть пока недоступный перевод («Знаешь этот превосходный перевод «Гамлета» Гильермо Макферсона? – Знаю. – Хорошо. – Увы»).
Жизненная стратегия Шарля Тулона и подобных ему персонажей включена в противостояние двух смысловых полюсов, как бы ориентирующее по силовым линиям множество маленьких частиц – всю эту галерею лиц, отрывочных диалогов и мимолетных ситуаций, представленных на экране. За прояснением обратимся к двум другим центральным героям фильма, братьям-антагонистам по фамилии Патч. Старший Крис – умный говорун пикнического сложения. Чуткий, острый, проницательный, раздражительный, вечно неудовлетворенный человек с подвижной мимикой, он носится по жизни, по различным её регионам, с каким-то неназванным проектом, на который у него хронически не хватает «бабок». Он успел побывать продюсером уже распавшейся музыкальной группы в Лондоне, диссидентом у маоистов, участником событий шестьдесят восьмого года в Париже. Теперь он неунывающий безработный в неустанном поиске бабок.
Кадр из фильма Жан-Клода Бьетта «Комплекс Тулона»
Характерная черта жизни Криса – он всегда промахивается, пролетает в полушаге от цели. Человек с тонким слухом и вкусом, он всякий раз ошибается. «Понравилась музыка? – Да я, знаешь… Рос-то я всё сплошь под Бетховена. Кажется, меня зачали под 6-ю симфонию Бетховена. – Да, только это Моцарт и Росбауд». – Промах! Или: «Как тебе чай? – Прекрасный. Английский, как всегда. – Китайский». – Снова промах, хоть и небольшой. В конце концов, китайский – лишь один из многих сортов, культивируемых англичанами. Но самый показательный случай – это попытка Криса устроиться на работу в какую-то лавочку, вычитанную в объявлениях газеты «Париж Бум-Бум». Он демонстрирует нанимателю свои лучшие качества, но… необъяснимая неудача. А ведь счастье было так близко. Он уже направляется к выходу, как наниматель вдруг бросает ему в спину: «Мсье Патч… А ведь мы полтора года были почти родственниками! Ирен, с которой вы некогда встречались – это моя сестра. В нашей семье вас часто вспоминают, мсье Патч». Но что прикажете Крису делать с этой информацией? – Он уже не принят.
Если прочесть название фильма не в первоначальном смысле как имя частного медицинского факта, открытого Тулоном, а расширительно, как название психологической матрицы перелома, отказа от своего Я, отпечатанной в сознании самого автора этого открытия, то окажется, что в конце концов Крис, подверженный тому же комплексу, повторит путь Тулона: его мгновенно, без всяких проб, примут в театр сразу на главную роль в спектакле. Первый случай, когда дело обходится без промаха. Его яркое и богатое, но тяготящее своего обладателя Я эволюционирует в новую модальность, театральную. И суть этого перелома – в отказе от моноязыка и растворении в полифонической многоголосице театра. Интересно, что Крис проявляет ту же, что и у Шарля, болезненную чуткость к языковым тонкостям. Ему не нравится французский язык как язык сцены. Но «во Франции, как правило, играют пьесы на французском», – иронически замечает его собеседник. «Лишняя причина туда не ходить», – отвечает Крис. Между прочим, Крис, по его собственному признанию, живет «только благодаря Ленину». Это может показаться комичным, но Крис задумчиво-серьёзен. А всё дело в том, что Ленин – революционер. Комплекс Тулона во всей красе.
Кадр из фильма Жан-Клода Бьетта «Комплекс Тулона»
Антиподом Криса Патча является его младший брат Фредú. Это приятного вида, с волнистыми локонами, молодой эстет, с усталым изяществом принимающий элегантные позы. Фреди не лишён притягательности, у него умное лицо и манера разговора, прямо противоположная братниной. У того – быстрая речь, постоянное выговаривание внутреннего, у этого – отдельные слова-капли, исполненные подтекста. Фреди работает издателем, предан своему делу и вовсе не горит желанием изменить себя и порядок вещей. И по части напитков у него никаких промашек, но он о сортах и не гадает. «Кофе сегодня не задался. Моего сорта не было в магазине», – говорит мама, угощая его в саду. «Что ты, – отвечает сын, смакуя напиток, – он весьма неплох».
Тут и пролегает основная линия напряжения. Фреди чужд внутренней тревоги, он недолюбливает брата (как и тот Фреди), но главное – упорно пытается остановить Шарля Тулона в его эволюции. По сути, он хочет вызволить Тулона из-под действия комплекса его имени. Фреди нужно завершить издательский проект, посвящённый Тулону, он хочет, чтобы Тулон продолжил свою работу. Он повсюду гоняется за ним, ищет встречи, идёт даже на унижение, но Тулон бежит от него как чёрт от ладана…
Фильм, однако, не останавливается на театральной фазе и в финале поднимает Криса ещё на ступень выше – к счастью и удовлетворённости. Мы впервые видим его довольным и весёлым. Чему же он радуется? После всех метаний Крис отправляется в ностальгически любимый им Лондон. Перед отъездом он фактически расстаётся со всей своей прошлой жизнью и отдает брату самое дорогое, что у него было: свою единственную машину, свою прелестную девушку. Между прочим, в психотипе Мари и Фреди есть что-то общее. Она похожа на задумчивую рыбку, плавающую в аквариуме, и так же, как Фреди, не выговаривает, а как бы «роняет» слова-капли.
Кадр из фильма Жан-Клода Бьетта «Комплекс Тулона»
В Лондоне Крис встречается со старым другом, красавчиком Роджером, бывшим участником того самого распавшегося ансамбля, когда-то продюсируемого Крисом. Претерпев жизненный перелом (как и другие, неназванные здесь герои фильма, помимо названных), Роджер с головой ушёл в профессию сомелье. Это занятие требует от человека тонкой разборчивости и умения адекватно выражать свои вкусовые ощущения словами. В фильме с большим любованием показан священный обряд тестирования вин, отправляемый Роджером и его ангельски прекрасными молодыми коллегами. Стоя перед столом, как на сцене, они осторожно пригубливают разные вина и произносят монологи им во славу.
В современной высокой культуре сложилась довольно устойчивая традиция наделять образ гомосексуала особым душевным изяществом (вспомним хотя бы монолог гомосексуала в фильме «Из жизни марионеток» Бергмана). Так вот, в фильме Бьетта «сомелье» – это другое имя гомосексуала. Мы убеждаемся в этом, когда застаем Криса в постели с Роджером, а потом наблюдаем исполненную поистине «женской» чуткости сцену примеривания галстука одним из коллег Роджера. Как бы то ни было, Крис под конец приобщается к компании сомелье, где все «коллеги» ценят и любят друг друга в обоих смыслах этого слова. Без обид и ревности меняют партнеров, относясь к друзьям с неизменным уважением. И в этом новом утончённом, открытом и благожелательном мире Крис, похоже, и обретает себя, хотя бы на время.
Надо заметить, что, вступая в новую, по сути, райскую, жизнь, Крис Патч отнюдь не повинуется неодолимому зову плоти и не поддается врождённой тяге к однополой любви. Ведь он на наших глазах долго делил ложе со своей подружкой Мари. Он делает этот шаг по своему личному и свободному выбору.
Кадр из фильма Жан-Клода Бьетта «Комплекс Тулона»
В раздробленном киномире Бьетта высшую ценность и наибольшую адекватность этому самому миру проявляют люди, чуждые томности и вальяжности, иначе – психической цельности и покоя. Таковы оставленные Крисом в прошлой жизни Фреди и Мари. В противовес этому типу режиссер выдвигает другую человеческую парадигму – Шарля Тулона и Криса Патча. Это люди несут в себе «комплекс перелома», перелом же состоит в отказе от монистической успокоенности своего изначального Я, которого, быть может, и нет на свете или оно эфемерно, и выходу на уровень полифонического восприятия себя и мира. Этот уровень задается искусством, будь оно театральным или искусством сомелье. Но лучшим воплощением образа искусства является музыка. Не случайно фильм начинается с впечатляющего эпизода дирижирования невидимым оркестром. Недаром же Крис, по его словам, был зачат под шестую симфонию Бетховена.
Александр Ярин
20 мая 2020 года