В технократическую эпоху может казаться, что человек всему хозяин. На самом же деле люди стали рабами многих вещей, в частности, телефона. Беспроводная связь повелевает человеком, соблазняя мечтой о волшебном праве доступа к любой точке пространства и не на штуку пугая настойчивыми звонками с незнакомых номеров. Могут ли нам звонить оттуда (что бы ни значило это «оттуда»)? Можем ли мы сами подобрать комбинацию цифр, чтобы связаться с Абсолютным Абонентом, чей голос только и ответит нам на все вопросы? Как поступить лучше в таком случае – отправлять вызов за вызовом или покорно ждать заветного звонка? Алексей ТЮТЬКИН в своём кратком обзоре феномена «мобильной теологии» задумывается о добровольном рабстве, основанном на предпосылке: а что, если человек для того и сотворён, чтобы создать телефон?
В нашу постмодерьмовую эпоху только и остаётся что обобщать. Искать общее в неоднородных, далеко отстоящих друг от друга событиях, кадить мирро демонам аналогии, метафоры и метонимии. Но если по большому счёту, есть ли нечто общее между этими частными случаями, бесхитростно изложенными ниже?
Высокий и худой мужчина в обтерханном пиджаке снуёт между авто. По внешнему виду – БИЧ. Не бич Божий, а аббревиатура: Бывший Интеллигентный Человек. Он не замечает клаксонов, скрежещущих тормозов, всё что-то бормочет, с кем-то разговаривает. Сдержанно, руками не размахивает. Первых владельцев беспроводной гарнитуры, которые разговаривали по мобильному, тоже принимали за вялотекущих шизофреников. Но этот долговязый с пришибленным взглядом – чёрт, у него галстук-бабочка засаленно-вишнёвого цвета с претензией на элегантность! – разговаривает вовсе не с далёкой телефонной барышней.
Жак Деррида написал, что «Вначале был телефон», а long distance call. «Позвони мне, позвони! Позвони мне, ради бога!», чужим голосом пела в «Карнавале» Ирина Муравьёва в стильном тонком галстуке, получив пару раз по лбу вращающейся дверью телефонной кабинки. Но ей никто не звонил. Без него, не позвонившего, проходили дни. Может быть, иногда, в секунды самого глухого и надрывного молчания, казалось, что он уже умер. Да и телефон был странный – мёртвый, его уже нельзя было умолять или заклинать; Саша Соколов отметил бы, что в нём «Умер и Зуммер, отец прерывистых телефонных сигналов».
Когда Ги Дебор занимался подрывной деятельностью (он хотел уничтожить дискурс, не больше и не меньше), то спецслужбы не могли прослушать его телефонные разговоры только по одной причине: у него не было телефона.
В «Натали Гранже» Маргерит Дюрас снимает парадоксальную сцену: Жанна Моро поднимает трубку и говорит «Здесь нет телефона, мадам».
На мой модем-роутер от мошенников, которые уверяют, что я не заплатил за электричество в другом городе или задолжал 100 тысяч долларов, являясь поручителем Семёна Петровича Пузецкого (кто это?), один или два раза в неделю приходит СМС: «Вам звонили десять раз с номера…» Меня это умиляет – мне пытаются дозвониться на модем. Да, в нём телефонная карточка мобильной связи, но это всё равно, что пытаться говорить по граммофону. Я умиляюсь и внезапно страшно пугаюсь, постигая, насколько должны быть сильны и даже невозможны усилия абонента, который пытается дозвониться и услышать голос там, где его нет по определению?
У Ингмара Бергмана то ли в «Причастии», то ли «Молчании» тема молчания Бога (по-шведски звучит красивей – «Гюдс тюснад», Guds tystnad) становится позвоночной, держа на себе весь фильм. Но что, если эти не выдерживающие молчащего Бога персонажи просто не понимают его сущности? Если они звонят на модем, который им никогда не ответит?
В случае молчания, не набирайте никакого номера.
Если обратиться к Ветхому и Новому Заветам, то они поведают, что диалог с Богом был не просто возможен, а иногда и обязателен. Бог был Голосом: он советовал, наставлял, прямил путь. А потом стал письмом и дал скрижали с заповедями. А потом вообще замолчал. И его Сын уже кричал в безмолвное небо «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?», а ответа не было; Раина Аркадина, воздев глаза горе, кричит в микрофон «Отец! Почему ты не отвечаешь?», а в рупоре – тишина и радиопомехи. Просто телефон стал модемом, перешёл в режим неслышного бесцветного рёва. Кричать, взывать, требовать – глупейшее занятие. Максимум – смски.
Но иногда, в редчайших случаях безумия и поэтического призвания, то ли в дар, то ли как проклятье, некоторым личностям от Модема достаётся невидимая беспроводная гарнитура. Она встраивается Им примерно в окрестности внутреннего уха. И тогда поэты начинают писать отобиографии, сумасшедшие – бормотать, идя между автомобилей, не задумываясь о смерти под колёсами. Нет, дозвониться Ему не получится. Он уже и так звонит. И говорит, не умолкая.
Алексей Тютькин